Но всё равно мы вынуждены были отступить под натиском нежити.
Наш строй прорвали там, где был профессор Красновский и раненный солдат. Солдату уже впились в шею, а Красновского чуть не схватили две твари. Митрохин вовремя отбил его.
А вот недаром, что старик Прозоровский был старым военным. Он схватил топор и заправски орудовал им при приближении тварей.
Первым из моих друзей погиб Торопов, который замешкался в какой-то миг и уже кровь фонтаном била из его ран.
–Спасайтесь! Спасайтесь! – кричал он, и кровь фонтаном била из его ран.
Потом погибли и ещё два бойца, которые прикрывали наш отход в комендатуру.
Но мы уже мы были внутри и продолжали везти бой.
Гарь, смрад, кровь всё было теперь единым целым.
Мы не помнили, как наступило утро и мы почти, что попадали с ног. Атака тварей к утру вся выдохлась.
Полдня мы пролежали, набираясь сил, а потом подобно этим мертвякам ходили, шатаясь от усталости, от мук душевных и телесных свалившихся на нас в этом проклятом богом месте.
Сил у нас уже не было сжигать останки тварей и хоронить наших товарищей. И это было нашей большой ошибкой. Позже я понял, что сжигать нужно было всех и сразу.
Я же подошёл к Красновскому и спросил его уставшим голосом,
–Профессор Вы всё ещё считаете, что нужно, необходимо захоронить гробницу?
–Я думаю и уверен, что именно так товарищ Миронов и сделать это нужно как можно быстрей, пока у нас ещё есть на это силы.
–Товарищи простите меня, простите… – ответил я на это, обращаясь ко всем, кто остался на то время, ещё жив.
–Товарищ Миронов вы не виноваты в том, что случилось, – сказал Красновский, – во всём, что происходит в нашей жизни – есть провидение. Не мы откопали гробницу, но видно нам её суждено будет закопать. И мы не знаем, что случилось сотни лет назад, и кем был этот человек, с которым связано это зло. То, что случилось, то и случилось. Это судьба товарищ Миронов, хотя на большой земле нам скорее никто не поверит и мы сами все тут, всё ещё не можем поверить в это. Я знаю только одно – тело нужно вернуть земле.
–Хорошо, – произнёс я, – но идти туда прямо сейчас.… сил на это у нас нет, да и уже смеркаться скоро будет. Продержимся ещё одну ночь, а завтра с утра и двинемся к скалам, на рудники. Митрохин гробницу сейчас погрузите в сани.
Ночь наступила быстро, так быстро, словно она торопилась куда-то. Было пока ещё очень тихо. Так тихо, словно все теперь боялись и не хотели сокрушить её.
Но раздались снова всё те же утробные крики и прекрасная звёздная, тихая ночь превратилась в ночь живых мертвецов.
И как в замедленной киноплёнке всё закрутилось в адской машине смерти.
Нежить лезла отовсюду, но самое страшное было в этом, что среди неё мы узнали наших бывших товарищей, тех, кого не успели сжечь или просто похоронить. Были и некоторые красноармейцы, а в одном из нежитей я узнал и Торопова, что было для меня сильно прискорбно.
Что было в последнюю ночь в лагере я помню смутно …
Голова соображала плохо, мысли путались, и всё было заточено лишь под одно – выжить.
Твари лезли и лезли. В окно, в двери и наконец, они начали пробиваться из-подвала.
Их было внутри дома уже очень много. Мы стреляли, кололи и рубили их. Красновский упал обессиленный и тихо постанывал в углу, наверно готовясь к смерти.
Ужас объял меня, когда я увидел, как трое тварей потащили к выходу Марию Петровну. Я и Митрохин кинулись за ней, но на пути встали мертвяки, и среди них было то, что было Тороповым. Двух красноармейцев твари вытащили в окно.
Последнее я успел увидеть как Мария Петровна вся истекающая кровью от зубов тварей, сумела выхватить гранату и, выдернув чеку, прижала её к груди. Раздался взрыв.
На её глазах мелькнули слёзы, а потом был жуткий грохот, и всё заволокло дымом.
Марии Петровны, милой и доброй женщины не стало…
Гарь же заволокла всё внутри, но мы всё ещё дрались. А вокруг нас была гора от разрубленных тел этих тварей.
Когда первые лучи утреннего холодного солнца прорезали небо сквозь пороховой туман – твари ушли.
А когда дым совсем исчез, я увидел, что живыми, остались только несчастный Красновский, бессвязно бормотавший что-то в углу, Прозоровский, Митрохин и я.
Вокруг нас было каша из крови и плоти.
Однако теперь у меня не было усталости, не было и желания больше быть здесь.
–Митрохин медлить нельзя. Выдвигаемся к Чёрным Скалам прямо сейчас.
В сани мы загрузили все тулупы, что были у нас, провизии и немного оставшегося спирта. Митрохин запряг выживших лошадей и вот тут я вспомнил о Клевине, которого заперли в одной из комнат.