— Может, это и хорошо, Майк, — медленно сказала Велда. — Мы живем в безумном мире. Полная невиновность как таковая в него просто не вписывается. Хоть что-нибудь да пытаются скрыть. — Она сделала паузу и провела пальцами по щеке. — Если убийцу вешают не за то убийство, которое он совершил, справедливо это или нет?
— Это для тебя что-то новое, детка.
— У тебя научилась.
— Тогда заканчивай.
Она протянула руку и вытащила из пачки сигарету. В этом движении была женственность, грация и пластичность точеных пальцев. Ее рукой можно было любоваться, как прекрасной картиной старых мастеров. Трудно было представить себе зажатый в ней пистолет, грохот и пламя выстрелов, бьющих наповал, как это дважды происходило на моих глазах.
— Теперь за невиновность с долей вины надо платить, — сказала она. — Тебя будут использовать как один из крючков с наживкой, пока что-нибудь не клюнет.
— И в конечном счете выиграет народ, — добавил я.
— Совершенно верно, — уголки ее губ дрогнули в улыбке. — Но не огорчайся, Майк. Они давно уже пользуются твоим способом, ты сам их научил.
Я катал пальцами патроны по дну пепельницы. Велда неподвижно наблюдала за мной из другого конца комнаты, задумавшись о чем-то с полузакрытыми глазами. Потом поднялась, бросила пачку сигарет в пустое кресло рядом со мной и надела пальто.
Я не смотрел, как она уходит. Я погрузился в мечты о том, что я сделаю, а может, и как я это сделаю, если не будет свидетелей. Мое воображение рисовало толстые хари с тяжелыми подбородками, разъевшиеся за чужой счет, и то кровавое месиво, которое я сделаю из них рукояткой своего пистолета. Мое воображение рисовало тайный легион убийц, которые проводят парад террора под знаменем мафии и потешаются над нашими законами и обычаями, и я представил себе, как быстро улетучится их дьявольское самодовольство, когда они сами начнут превращаться в смердящие трупы.
Ей не стоило труда прочитать мои мысли. Она уже не раз видела меня в таком состоянии. Ей также не стоило труда вернуть меня к действительности.
— А не пора ли, Майк, обучить их новым трюкам? — спросила она тихо.
Потом она ушла, и в комнате стало чуть темнее.
Глава пятая
Некоторое время я сидел неподвижно, уставившись на многоцветные отражения города, которые сменялись в моем окне, как в живом калейдоскопе. Голос гигантского монстра за стеклом звучал, как несмолкаемый гул, но стоило хорошенько прислушаться к нему, и он превращался в монотонное издевательское хихиканье над большими и малыми заботами десятка миллионов людей, а потом постепенно перерастал в сатанинский смех, когда смешит кровь, бегущая из открытой раны, а самая забавная штука — смерть.
Да, он смеялся над такими, как я и вы. Это был голос палача, который хохочет при каждом ударе хлыста, исторгающем крики у жертвы. Тихий голос, покрывающий слабые крики, и более громкий голос, покрывающий страдальческие стоны.
Я прислушивался к нему и прокручивал в мыслях статистику. Столько-то погибших в минуту в дорожно-транспортных происшествиях, столько-то раненых. Столько-то убитых в час в результате прямого насилия. Столько-то… столько-то… Эти цифры выстраивались в чудовищный перечень, который не уставали повторять на заседаниях и собраниях.
Не говорили только об одном. Сколько живет в смертельном страхе? Сколько лежит по ночам без сна, терзаясь мрачными мыслями? Сколько с тревогой думает о том, где их дети и что они делают? Сколько становится жертвами тайной армии рэкета с ее бесшумной тактикой террора?
Я слышал голос за окном и знал, что это не какой-то неосязаемый монстр. И не какой-то гигантский механический агрегат, который может действовать сам по себе. И не отдельное живое существо со своими собственными правилами и законами. Ничего похожего.
Люди, только люди.
Просто слабые люди из плоти и крови, в большинстве своем хорошие люди. Но есть среди них мерзкие ублюдки, насосавшиеся крови своих ближних и раздувшиеся от собственной власти до такой степени, что стоит их проткнуть, и они лопнут, как перезревший арбуз, разбрызгивая вокруг себя свои потроха.
Мафия. Грязная, отвратная мафия. Безмерно разросшаяся банда неграмотных, тупоумных подонков, которые насаждают повальный страх и остаются безнаказанными, потому что у них есть деньги. Думаете, «Черная рука»[4] канула в прошлое вместе с сухим законом, и теперь не стоит об этом говорить? Многие вдовы думают совсем по-другому. Вдовцы тоже.