Звонок, возвещавший скорое возобновление уроков и окончание сеанса повторения, заставил Адриана подпрыгнуть. Они собрали вещи и направились к выходу из библиотеки. Маринетт замыкала шествие – сразу за Адрианом. Перед самой дверью Адриан отступил, пропуская ее, и, когда она проходила мимо, он сопроводил ее жестом, слегка коснувшись ее руки. Он почувствовал, как Маринетт вздрогнула от контакта, а ее щеки слегка окрасились. Она сделала несколько шагов и на мгновение обернулась, чтобы адресовать ему сияющую улыбку, прежде чем продолжить путь.
Адриану пришлось сильно прикусить щеку, чтобы сохранить спокойствие – от реакции напарницы его сердце принялось дико колотиться.
Это обещало стать интересным.
Адриан быстро понял, что воплотить свое решение в жизнь гораздо сложнее, чем казалось. Знать, что Маринетт делает всё возможное, чтобы подвергнуть жестокому испытанию его стойкость – это одно. А суметь остаться невозмутимым перед скромными, но тем не менее опасными авансами – совсем другое.
Во-первых, конечно, то, как она смотрела на него своими громадными голубыми глазами, которые сияли, словно звезды. Она жульничала, это точно. Наверняка, это гипноз или таинственные чары, он не видел других возможных объяснений. Адриан был под чарами, абсолютно заворожен, и ему стоило невероятных усилий всего лишь оторвать взгляд.
И, во-вторых, захватывающее зрелище ее губ. Маринетт явно заметила опустошительный эффект, который произвело на него ее маленькое представление с кусанием губ в библиотеке, и она немедленно добавила в свой арсенал эту привычку, принимаясь кусать губы каждый раз, когда погружалась в размышления.
Она явно не испытывала никаких угрызений совести, будоража все его чувства. Однажды, когда они сидели рядом, выполняя порученную учителем групповую работу, она наклонилась к нему посмотреть, что он записал. С виду невинный жест, но она приблизилась немного больше необходимого. Достаточно близко, чтобы несколько прядей ее волос мягко коснулись его руки. Достаточно близко, чтобы он мог почувствовать исходящий от нее цветочный аромат шампуня. Достаточно близко, чтобы лишить Адриана последних клочков благоразумия, что у него оставались.
К этому следовало прибавить звук ее голоса, который приобретал нежные интонации, когда она обращалась к нему, если поблизости не было нескромных ушей.
Она понемногу завладевала всеми его чувствами – методично и неумолимо. В тот день, когда она решится атаковать вкус, Адриан точно и определенно пропадет.
Он искренне не понимал, как их игра до сих пор ускользала от внимания одноклассников, но никто, похоже, не замечал, через какую медленную пытку заставляла его проходить Маринетт. Возможно, это было не так заметно, как ему казалось, возможно, он просто развил особую чувствительность в присутствии напарницы…
Что бы там ни было, она держала его в своей власти и знала это. Она нарочно играла с его нервами, как играют на музыкальном инструменте. И судя по эффекту, который ей удавалось на него производить, Маринетт была великим музыкантом.
Но Адриан не оставался в долгу, твердо решив вернуть напарнице любезность и ответить на ее соблазнительные провокации с тем же пылом.
Как следует всё обдумав, он начал понимать, что подвигло Маринетт на эту будоражащую игру в соблазнение. Ожидание делало всё лишь более волнующим, обостряя чувства и ощущения и восхитительно играя на нервах. Почти вызывая привыкание. И от того, что их обмен любезностями совершался в полной тайне, становилось только хуже. Легкое напряжение, порожденное страхом попасться, удесятеряло удовольствие Адриана.
Он всегда был игроком, а эта партия просто опьяняла.
Но, конечно же, самым большим источником удовлетворения Адриана оставались реакции Маринетт на его скромные попытки соблазнения.
Впрочем, это становилось почти дополнительной трудностью. Он мысленно приготовился противостоять подмигиваниям, улыбкам и нежным словам своей Леди. Но совершенно не предвидел котострофического эффекта, который она производила на него своей реакцией на его ухаживания. Когда он заставлял ее краснеть, когда он слышал, как ее голос слегка дрожит от эмоций…
Поскольку она без всякого сомнения была восприимчива к его очарованию.
Адриан теперь без малейших угрызений совести пожирал ее глазами, когда был уверен, что никто, кроме нее, этого не заметит. Он любовался ясной синевой ее глаз, нежным изгибом ее носа, никогда не уставая от этого зрелища. И когда Маринетт понимала, что он ее рассматривает, ее щеки обычно покрывались нежными оттенками алого, и она посылала ему нежную улыбку.
Тогда сердце Адриана принималось колотиться тяжелыми ударами, словно хотело выскочить из груди.
Он старался прикоснуться к ней, пользуясь любой возможностью, чтобы задеть ее кожу. Тайком погладить пальцы, передавая ей книгу, позволить локтю невинно соприкоснуться с ее локтем, когда они садились рядом… Все предлоги были хороши.
Каждый раз он видел, как она слегка вздрагивает, потом краснеет, потом улыбается.
И каждый раз он сам чувствовал, как дрожь пробегает по позвоночнику, и ему приходилось делать над собой усилие, чтобы удержаться и не стиснуть Маринетт в объятиях.
Адриан прекрасно сознавал, что эта маленькая игра не продлится долго. Он чувствовал, что начинает достигать пределов своих возможностей и скоро не сможет удовлетворяться лишь флиртом с Маринетт. Он хотел большего, всегда большего. Каждое соприкосновение было электризующим и вызывало желание схватить ее в объятия, прижать к себе. Каждое дуновение ее духов околдовывало и заставляло его горячо желать приблизиться к ней еще больше, чтобы упиваться ее запахом.
Каждая ее улыбка вызывала желание захватить ее губы своими.
Несколько дней спустя Адриан пришел на уроки исключительно рано. Он открыл дверь класса, с трудом подавив зевок, и вдруг застыл на месте. В помещении уже кто-то был. Маринетт. Она спала, скрестив руки на парте.
Адриан фыркнул от смеха. Он знал, что она никогда не была ранней пташкой, и столь ранний приход явно истощил все ее силы. Он сел на свое место и повернулся к однокласснице, которая даже не пошевелилась, по-прежнему погруженная в глубокий сон.
Адриан наклонился к ней, протянув руку, чтобы легонько пробежаться пальцами вдоль ее лица.
– Моя Леди… – тихо прошептал он.
Маринетт быстро заморгала, постепенно выходя из мира снов, чтобы тут же попасть в плен пары завораживающих зеленых глаз.
У нее были шокирующе длинные ресницы, вдруг заметил Адриан.
– Адриан… – с улыбкой ответила Маринетт еще немного хриплым со сна голосом.
Потом ее щеки понемногу окрасились великолепными оттенками красного, когда она осознала, что рука Адриана касается ее лица. Ее глаза слегка расширились, и она снова улыбнулась, не делая ни малейшей попытки отстраниться. Неспособный оторвать взгляд от этой улыбки, Адриан почти инстинктивно переместил ладонь, кончиками пальцев едва коснувшись губ Маринетт.
Они были нежными и теплыми, и он как никогда был близок к критической точке.
– О, Адриан… – снова произнесла Маринетт почти томным голосом.
Она в свою очередь протянула руку, ласково взъерошив ему волосы. И вдруг в ее глазах вспыхнул шаловливый огонек.
Хотел бы Адриан сказать, что только приступ гордости не позволил ему запечатлеть тогда нежный поцелуй на приоткрытых губах Маринетт, поскольку он хотел, чтобы она первая его поцеловала. Но, если честно, он знал, что это совсем не так. Единственная причина, по которой он не зашел дальше – то, что они вдруг услышали в коридоре пронзительный голос Хлои, заставивший обоих подпрыгнуть.
К счастью для них, Хлоя не видела, как они общаются, а просто болтала с Сабриной по пути к классу.
Маринетт выпрямилась, попутно одарив Адриана нежной улыбкой, и он повернулся к доске. Ему стоило невероятных усилий вернуть самообладание; сердце билось так сильно, что казалось чудом, что этого никто не услышал. Адриан тяжело дышал, и у него дрожали руки.