«Держаться от неё подальше. Да, держаться, мать твою, от неё подальше!» — читаю эту мантру, как только открываю глаза.
Но разве у меня получается? Нехуя! Её образ выжжен в моём мозгу, и он не дает мне покоя.
После нашего расставания, я был диким зверем, который нахрен не понимает, что происходит вокруг него. Выл ночами, запирал себя цепями, лишь бы не сорваться к ней. Чувствовал себя долбанным наркошей, которому была необходима доза.
Съёбаться к Эвересту? Без проблем. Но от себя не удастся убежать никогда. Даже мысль о том, что она родила от кого — то не даёт мне права держаться от нёе подальше. Но чёрт возьми, как она могла?! Каждый раз задаю себе этот вопрос и не нахожу на него ответ. Я сам виноват. Я сам бросил её.
Двадцать четыре месяца ада. И уже на протяжении четырёх месяцев я пытаюсь хоть как — нибудь подбиться к ней, но всё в пустую. Чувствую, если ещё раз я подойду к ней, то она спустит курок мне в башку, несмотря на то, что рядом будет стоять её сын. Её сын, чёрт!
Я так и не смог переступить через себя и выяснить о ребёнке информацию. Я даже не знаю дату рождения! Это блять чертовски тяжело! Знаю только то, что Мира родила через семь месяцев после нашего расставания. На какой — то вечеринке она появилась сразу с каким — то хуесосом. Ходили слухи, что именно от него она залетела, но их отношения не продлились и год. Информации слишком мало крутится вокруг неё и поэтому приходится по крупицам собирать. Но от этого блять не легче нехера!
Слышу тяжёлые шаги за своей спиной. Именно его здесь не хватало, чтобы окончательно мои мозги съехали набекрень. Этот дьявол будто сам выстраивал чёртов мир и сейчас начнет учить меня своими нюансами. Это нахрен выводит меня из себя.
— Что ты здесь забыл? Я кажется не устраивал новоселье, — достаю очередную бутылку виски из пакета. У меня же сегодня праздник! Мира меня послала уже раз, наверно, в миллионный. Круглая цифра, юбиляр!
Этот дом ещё не достроен. Голые стены и повсюду бетон. Но именно здесь я хотя бы чувствую себя более — менее сносно. Это моя защита от внешнего мира.
Войдя на импровизированную кухню, отец бросает пиджак на стул и расслабляет галстук.
— Я твой отец, ты ничего не попутал, сынок? Ты не брал трубку уже два дня. Я беспокоился.
— О как мило с твоей стороны, — встал со стула и сделал что — то наподобие поклона.
— Ещё только среда, а ты уже в таком состояние. Ты помнишь, что ягнёнок прилетает в субботу?
— Конечно, как о ней можно вообще забыть?
— И вот поэтому будь в норме. Хватит уже пропадать по два — три дня.
— Ты что? Мой чёртов психолог? Я без тебя разберусь! — я со злостью смотрю на него.
— Я не спорю. Разберешься. Но перестань, — неожиданно отец хлопает по импровизированному столу. — Посмотри вокруг! Ты живешь в голых стенах! Разве это мой сын, который завершает успешно дела в срок?! Взгляни на себя! Жизнь, блять, идет! А если ты собираешься дальше распускать ёбаные сопли, то нехера ты не Морских! Я долго смотрел на всё это! Пытался поговорить с тобой, но ты не черта не слышишь! Если тебе так важна эта женщина, то добивайся её! Костями ляг, но сделай её своей! А если…
— Заткнись! — кричу на него. — Не продолжай! Ты нихрена не знаешь! Ты ничего не знаешь! Никто не знает! Это все прошло! Этого больше нет! Я продолжаю жить!
— И это ты называешь жизнью? Ты живешь работой! Когда ты последний раз вообще отдыхал, не считая твоих периодических загулов? Нет, сын, это не жизнь. Это хуйня какая — то. Ты даже от самых близких людей скрываешь свои проблемы. Я говорю не про себя, а про Захара и Киру. Дошло до того, что Захар спрашивает у меня про тебя. Это, по — твоему, нормально?
Скрипя зубами, ударю по столу, как ранее сделал отец, только не рассчитал силу удара и поэтому всё содержимое стола летит на пол.
— Ты ничего не знаешь!
— А мне и знать не надо, сын, — перебивает отец. — Соберись и перестань быть придурком. Если она тебе действительно нужна, то сделай уже это любыми способами. Тебе уже двадцать восемь, чёрт возьми. Веди себя соответственно не только на работе, но и в реальной жизни. Ведь программировать нужно не только программы, но и себя, в конце концов.
Я слышу, как он уходит, но отказываюсь смотреть в его сторону и показывать, насколько я взбешен и одновременно озабочен. Он, твою ж мать, всегда так делает; делает вид, что знает, что я переживаю, что чувствую и что должен чувствовать. Но никто и понятия не имеет!