– Леонид, купи себе яхту.
Начав было смеяться, он посмотрел мне в глаза и понял, что я предельно серьезна.
– Лиля, – он глубоко вдыхает и кладет свою руку поверх моей, – тимбилдинг – это не прихоть, а суровая необходимость. Подобные мероприятия действительно сплачивают коллектив. Ничего страшного не случится, если кто-то узнает, что ты ешь по утрам.
Леонид так серьезен, как будто сообщает мне о кончине моего близкого родственника. Я хочу бежать. Бежать не останавливаясь до самой Антарктики.
– Что ты думаешь об этой картине? – он поворачивается к акварельному рисунку за своей спиной и наконец-то выпускает мою руку из своей.
– Она отлично гармонирует с интерьером твоего кабинета.
Леонид несколько раз проводит большим пальцем правой руки по щетине на подбородке, потом мотает головой и одновременно с этим произносит: «А она тебе нравится?»
– Она висит в твоем кабинете, поэтому должна нравится тебе, а не мне.
– Это очень логично. Я переформулирую: ты повесила бы ее у себя дома?
– Нет.
– То есть она тебе все же не нравится?
– Я просто не представляю ее в моем интерьере.
Он внезапно вскакивает со стула и пару раз делает руками дирижерские движения. С того злополучного обеда он больше не предпринимал столь яростных попыток вспороть мой внутренний мир. Но и продолжить пассивно наблюдать уже, видимо, не мог. По сути мы все еще стояли лицом к лицу в мужском туалете, и он никак не мог спросить главного: «Что ты здесь, черт возьми, делаешь?» Все мое тело внезапно заныло от боли. «Да абстрагируйся ты от интерьера! Представь эту картину не в контексте, а отдельно ото всего! Она тебе нравится?» – кажется, в его голове звучит барабанная дробь. Он как будто вонзил в меня нож и теперь ждет, какого цвета потечет кровь.
– Какие будут последствия, если я не буду участвовать в этой тимбилдингалии?
– Я снесу стены твоего кабинета.
Кажется, он знает обо мне больше, чем может предположить.
Тщательно наматываю шарф. Пять минут до поворота, потом 10 до остановки. До вожделенных трамвайных путей. По проложенной шпалами дороги до дома. Туда, где разлетится в дребезги реальность. Туда, где она будет удушена тонкими сильными пальцами. Туда, где я увижу, что кровь, моя кровь, красная. Туда, где не нужно будет слов для общения. И никаких глупых вопросов!
– Лиля, Лиля постой! – оборачиваюсь и вижу запыхавшуюся Марию. – Я хотела… пригласить тебя… на чашечку кофе, – говорит как можно быстрее. Боится, что убегу?
– Зачем? – мое тело инстинктивно поворачивается обратно, в сторону трамвайных путей.
– Я просто хотела кое-что с тобой обсудить, – она уже отдышалась и резко шагнула ко мне, оказавшись так близко, что я почувствовала теплоту каждого ее последующего слова на своей щеке. – Это… ничего такого важного. Но я уже три недели не могу решиться. И сейчас мне пришлось даже выпить боевые сто грамм, – она улыбается бессильно, как перед расстрелом.
– Я… – и мне почему-то захотелось быть вежливой с этой девушкой. Или я просто не хочу, чтобы ей тоже захотелось вспороть меня? – Хорошо, чашечка кофе с боевыми сто грамм. Люди ведь пьют кофе не только по утрам? – я улыбаюсь так приветливо, что почти что чувствую как бешено мотается из стороны в сторону то, что так и не стало хвостом. Мы направляемся к кафе, и, пока переходим дорогу, я вижу, как человек в кожаной куртке поднимается по ступеням в трамвай и исчезает в нем.
Кофе с ликером тут же бьет в мозг. В ногах и руках появляется приятная усталость. И я практически перестаю чувствовать боль.
– … мне показалось в нашу первую встречу, что я тебе не понравилась. И потом ты держалась так холодно, хоть и хвалила. Но я наблюдала.
– У нас кажется все в фирме только и делают, что наблюдают, – произношу я зачем-то вслух. Чертов ликер!
– Прости?
– Да нет… это я о своем. Не обращай внимания, – и она действительно не обращает. Все ресурсы у нее уходят на то, чтобы правильно подобрать слова.
– Я просто увидела, что ты со всеми такая. И значит не во мне дело. Наверное. То есть я не до конца уверена. Но я сама не хотела бы так думать. Ну, что это моя вина.
– Я что-то не очень поймала твою мысль.
Она глубоко вдыхает и выдыхает. Несколько раз. Проводит рукой по волосам. Потом в задумчивости касается пальцами своих губ и опускает ладонь на стол, слегка касаясь этими же пальцами моих.
– Послушай, говори уж как есть. Я хочу сказать, что ты можешь выражаться, как тебе удобнее. Ты уже прошла испытательный срок и отлично показала себя в работе. Я даже подумывала заказать у тебя картину для своей спальни, – я тарабаню слова, пытаясь заглушить ими неловкость момента.