— Егор! — возмутилась я хором с учительницей.
На его плечах уже повисли двое ребят, уговаривая успокоиться, а он только стоял и все с тем же безразличным выражением лица смотрел, как Степанчук поднимается, держась за подбородок. И как еще сознание не потерял?
— Так, Егор, немедленно к завучу! — учительница храбро встала между оппонентами. — А Максима кто-нибудь проводите в медпункт.
К моему удивлению, никто этого делать не захотел, ей пришлось назначить провожатого. Егор ушел, даже не взглянув на меня, хотя я стояла в шаге от него. А оборотни точно знают, что за хрень.
— Ребят, — с трудом переборов себя, я подошла к ним, пользуясь тем, что перемена еще не кончилась, — что это было?
— В группу зайди, — нестройным хором ответили мне.
Я молча кивнула, села на свое место и достала телефон.
Что ж, я ожидала многого, но не такого. У нас в группе записи может публиковать любой из участников, а админит там один из завучей. И вот последняя опубликованная запись под авторством Степанчука — две фотографии и короткий текст. На первой мы с Егором, судя по одежде, этим утром, целуемся — сфотографировано через окно, но его комната на втором этаже! На другой фотке мы спим, я обнимаю его голову, он уткнулся лицом мне в грудь. Но сделана фотография явно с близкого расстояния, то есть, Максим забрался в запертую комнату! А Егор с больными и заткнутыми ушами и не слышал этого. А подпись гласила: “Странная школа, где разнополым ученикам без вопросов позволяют жить в одной комнате. Я понимаю, что сиськи любимой — уютный уголок любого парня, но для этого же они, сиськи, должны быть.”
Не в силах управлять отвисшей челюстью, я с округлившимися глазами отложила мобильный.
— Он что, бессмертный? — в ужасе прошептала я, закрыв лицо ладонями.
Это, типа, месть за мой отказ? Или месть Егору? Неужели он думал, что ему это сойдет с рук? И как Егор его не убил вообще? Я бы тоже ударила, вот козел!
Уже в конце урока мой парень вернулся от своего оборотнического завуча и с по-прежнему бесстрастным лицом сел на свое место. Я проверила группу — запись уже удалили. Надеюсь, Егора не сильно наказали? Он же оборотень, а тут его предмет воздыхания оскорбили, да еще и влезли так нагло в нашу с ним личную, я бы даже сказала, интимную жизнь. Нет, ну каков урод, а!
После звонка Егор ушел буквально сразу, а я замешкалась, собирая вещи. Догнала его в еще почти пустом коридоре, ухватила за руку и не успела ничего сказать, как он довольно сильно впечатал меня в стену и поцеловал до грубости властно.
— Я люблю тебя, ласка, — шепнул он, потираясь носом о мой висок, — прости, не сдержался, но никому не позволено тебя оскорблять.
И ушел. Я сползла по стене, кусая губы. То есть, еще и он со мной не будет нормально разговаривать, да?
В начале следующего урока учитель передал мне письмо от завуча, в котором говорилось, что отныне и до конца обучения мне запрещено видеться с таким-то оборотнем вне общественных мест, как и появляться во флигеле. Во избежание повторения якобы. Мы можем проводить время вместе в столовой, библиотеке и классах, а так же во время выездов в город в выходные.
Вот честно, придушила бы этого чертового Степанчука собственными руками!
========== Часть 9 ==========
На следующий день меня после вечерних уроков вызвали к завучу. Я и так проплакала полдня, не выспалась совсем, а теперь еще и ночью, скорее всего, поспать не смогу. Но в нужном кабинете меня ждал небольшой сюрприз.
С радостным визгом я повисла на шее у папы, одетого в свой обычный строгий костюм.
— Привет, малявка, привет, — смеялся он, крепко обнимая меня в ответ, — присядь пока, сейчас остальные подойдут.
Радости немного поубавилось — он здесь из-за этого случая с Максимом. Ну прекрасно, втянули в эту весьма смущающую ситуацию еще и отца моего. Которого я, к слову, не видела с сентября — как-то вошло в привычку видеться только на каникулах, мы даже созваниваемся с каждым годом все реже. Ну ничего, перееду обратно в город, пусть и к Егору, сможем увидеться чаще.
— Здравствуйте, Анатолий Николаевич, — а его только помяни…
— Здравствуй, Егор, — они пожали друг другу руки, — хотя я планировал познакомиться с тобой чуть позже и немного в других обстоятельствах.
Оборотень только с сожалением пожал плечами и сел на указанный стул рядом со мной, тут же ухватив меня за руку.
— Плохо спал? — я взъерошила ему волосы, заметив бледные, но отчетливые синяки под глазами.
— Вообще не спал, — хмыкнул парень, целуя тыльную сторону моей ладони, — все думал, что слабо ударил.
— Ну-ну, — погрозил пальцем папа, — проблем тебе мало, молодой человек?
— Предостаточно, — пробормотал Егор, опуская взгляд.
— Анатолий, добрый день! — довольный Степанчук прикрыл за собой дверь и сразу протянул отцу руку.
— Анатолий Николаевич, — видимо, не в первый раз поправил папа, игнорируя приветствие и указывая новенькому на стул, — и, раз все в сборе, начнем, да? — самого завуча тут не было, видимо, мы просто заняли его кабинет. — Думаю, вы знаете, о чем я хочу с вами всеми поговорить. Скорее, больше с тобой, Максим. Скажи мне, я тебя предупреждал не лезть к оборотням, когда инструктировал перед переводом сюда?
— Предупреждали, — неохотно согласился парень.
— Так почему ты дважды это сделал? — расстегнув пуговицу пиджака, папа присел на край стола. — Послушай, ты — человек, который увидел то, чего видеть не следовало. Тебя могли бы просто по-тихому закрыть в какой-нибудь провинциальной психушке, но наш отдел рассудил, что ты парень любознательный и, вроде бы, благоразумный, решили дать тебе шанс прожить нормальную жизнь. Скажи мне, зачем ты сделал и выложил эти фотографии, м?
Егор напрягся, стиснул зубы, но промолчал.
— Решил посмотреть на реакцию целевой аудитории, — пробормотал Степанчук.
— Егор, сядь! — чуть повысил голос папа. Брюнет, приподнявшийся было, тяжело опустился обратно и скрестил руки на груди. — Какой аудитории?
— Я задумал проект, — вдохновенно начал рассказывать Максим, кажется, не осознавая, что является единственным человеком в комнате и потому самым уязвимым, — уже собрал довольно много материала школьной аморалки, а тут заметил такую колоритную парочку. В принципе, статья для моего блога готова, все без указания имен, дат и мест, но решил проверить, как примерно отреагируют мои сверстники, узнав своих одноклассников.
Взрыкнув что-то невнятное, Егор вскочил и вышел, громко хлопнув дверью, тут же по стене со стороны коридора глухо и сильно ударили.
— Где эта статья? — вздохнув, папа искоса посмотрел на меня, я же сидела красная, как рак после варки.
— На ноутбуке, еще не успел опубликовать, — с готовностью ответил Максим.
Кажется, он думает, что его сейчас похвалят.
— Удали, — четко приказал папа, — слушай меня внимательно. Еще одно нарушение дисциплины — и ты, как и обещано, отправишься в комнату с мягкими стенами. Если бы у Егора не было такого самообладания, он бы разорвал тебя на куски прямо в классе и был бы в своем праве, — ну, технически, да… — ты оскорбил девушку, которую он любит, а оборотни в таком случае впадают в первобытную ярость.
— Неуправляемые скоты, — буркнул поникший Степанчук, потирая челюсть.
Я вскочила, от возмущения позабыв все слова и только крепко сжав ничтожные кулачки.
— Единственная неуправляемая скотина в этой школе — это ты! — рявкнул папа, заставив нас обоих вздрогнуть. — И я очень жалею, что мы возились с тобой, потому что благодарности ноль! Пошел вон!