Когда Егор уехал домой на время полнолуния, я, хоть и с некоторым стыдом, но вздохнула с облегчением. Наверное, проводить вместе каждую ночь — не самый лучший вариант, я за этот месяц заметно устала от его общества. Не то чтобы с ним было плохо, нет, просто… Личное время мне тоже нужно. С Егором без вопросов можно валяться на кровати и в тишине читать книги, можно смотреть фильмы и слушать музыку. Но я так привыкла делать это одна, что с непривычки очень скучала по одиночеству.
И с моей девственностью пора было что-то делать. Этот несносный оборотень явно ее стеснялся и очень старался следить за словами и действиями, хоть и иногда снова начинал мелко подрагивать от возбуждения. Я за время полнолуния тщательно все обдумала. Парень он хороший, добрый, умный, ласковый, я ему абсолютно доверяю, даже, кажется, люблю. Конечно, хотелось посоветоваться с кем-нибудь, но это настолько щепетильный вопрос, да и советчик никогда не может знать всех нюансов. Насоветуют еще…
В общем, к возвращению Егора я была готова. По крайней мере, мне так казалось. Исполненная решимости, я околачивалась в холле, зная, что с минуты на минуту он приедет.
Сей вредный оборотень появился в компании еще нескольких сородичей с небольшим рюкзаком на плече и в расстегнутой утепленной кожанке. Мне так всегда нравилось, как эта куртка на нем сидит, я даже улыбнулась. Заметив меня, Егор, оборвав разговор на полуслове, направился прямо ко мне. Ни улыбки, ни приветствия. Только сгреб в охапку и, ткнувшись носом мне в плечо, хрипло что-то пробормотал о том, как соскучился. И разве это не красноречивее громких пышных признаний?
Пока парень после дороги принимал душ, я сидела на его кровати, поджав под себя ноги, и задумчиво покусывала ноготь. То самое острое предвкушение захлестывало с головой, сердце билось чаще от страха и любопытства, хотелось вскочить, что-нибудь сделать — только бы не сидеть и не ждать.
— Устал, как собака, — известил вышедший из ванной брюнет, растирая полотенцем влажные волосы.
Из освещения только тусклый ночник для меня, его любимое эфирное масло наполняет комнату слабым ароматом чайного дерева и цитруса — чем не интимная обстановка?
Когда Егор сел рядом, опираясь на руки и чуть откинувшись назад, я первая потянулась к нему. Чуть прикусила теплую губу, лизнула ее — и оборотень весь напрягся, как струна.
— Ну зачем же со мной так жестоко, — пробормотал он, с легкостью, как воздушную, приподнимая меня, укладывая на подушку и пристраиваясь рядом, — знаешь же, что заводит.
— Знаю, — легко улыбнувшись, я закинула одну ногу ему на бедро.
Охренеть, это что я такое творю? Так нагло пристаю к нему, но при этом будто со стороны наблюдаю за всем. Так это все интересно и захватывающе!
— Кира… — тихо выстонал парень, с выражением обреченности на лице прикрывая глаза.
За секунду ловко оказавшись надо мной, он прижался губами к моей шее, жадно вдыхая запах.
Так, все, позади Москва, отступать нельзя. Поэтому я потянула вверх его футболку, задевая теплую кожу, обвила стройный торс ногами и откинула голову, подставляясь. Невнятно что-то шепча, Егор отстранился, торопливо выпутался из верхней части одежды и запустил горячие ладони под мою кофту.
— Поцелуй меня, — сорванно попросил он, легонько поглаживая мою спину вдоль позвоночника и не пытаясь меня раздеть.
Я исполнила его просьбу, зарываясь пальцами в холодные влажные волосы, крепко прижимаясь. Уже дрожит, мелко, всем телом, едва дышит. А я его столько мучила…
Но все равно страшновато. Больно же будет, хоть и, возможно, недолго. Я пыталась поддержать безумный темп поцелуя, но из-за волнения выходило не очень. А если он увидит мое костлявое тело и… И не захочет его? Как мне тогда быть?
— Не бойся, — сипло попросил Егор, целуя меня в висок, скулу, шею, — я заберу боль.
Я даже вздрогнула. Оборотни, пусть и живут лет на сто дольше человека, не вечны. А их умение чувствовать боль другого, забирая ее себе целиком или частично, сокращает отведенный им срок. Не существенно, но они очень бережно относятся к этой способности.
— Но ты же тогда сам как будто девственности лишишься, — смущенно пробормотала я.
Замерев, парень сглотнул и, душераздирающе вздохнув, заглянул мне в глаза.
— Ну и зачем ты мне это сейчас сказала? — хрипло поинтересовался он. — Ты, маленькая вредная ласка, заставила сейчас мое либидо стремиться к нулю.
— Прости, — прикусив губу, я отвела взгляд. Идиотка, взяла и испортила все! Вот же дура, не могла помолчать? — я постараюсь больше так не делать.
— Глупости, — негромко смеясь, брюнет снова стал целовать меня в висок, — все хорошо. И давай, пока мы в постели, стараться будет моей прерогативой, м?
Мысленно отвешивая себе подзатыльники, я ответила на нежный, неторопливый поцелуй, приподнимаясь, чтобы его руки могли стянуть с меня кофту.
— Только не смотри, — попросила я, высвобождая голову из ворота.
— Куда? — игриво уточнил уже расстегивающий мой лифчик Егор.
Боже мой, чем я только думала? Он же сейчас увидит все эти кости, а первый размер груди, наверное, никому не нравится! Он сейчас увидит это убожество и, в лучшем случае, сведет все к объятиям и поцелуям, а то и вовсе скажет, что я ему не нравлюсь!
— На меня, — прошептала я, жмурясь, чтобы он не увидел моих слез, — не смотри, не смотри, это отвратительно…
— Отвратительно? — эхом повторил оборотень, мягко проводя ладонью по моему телу от талии до плеча, причем его пальцы ласково скользнули по одному из прыщей, которые и грудью-то назвать нельзя. Я зажмурилась крепче, стиснув зубы. Это ужасно. Мне надо уйти. — Что именно? Я вижу только изящные хрупкие плечики, — не обращая внимания на то, что я пыталась его оттолкнуть, он жадно и влажно расцеловал мои ключицы, — обалденную упругую грудь, — огладив ладонью названное, Егор чуть прикусил и лизнул правый сосок, заставив меня всхлипнуть от стыда. Ему не может нравиться! — красивую талию и чертовски аппетитные бедра, — расстегнув мои джинсы, парень потянул их вниз. Решил все-таки меня трахнуть. Ну да, видимо, пожалел затраченного времени. Ну и пусть, все равно больше никто и никогда на эту мерзость не позарится! — не вижу ничего отвратительного, ласка.
Крепко сжав губы, я не пыталась вытереть слезы, только слушала, как он встает, делает что-то, подозрительно похожее по звуку на одевание. Взвизгнула молния. Уходит. Действительно, а что ему тут делать, не со скелетом же обжиматься, у него и покрасивее девушки найдутся, зачем ему такая, как я? Такую никто не захочет. И поделом мне. На что я еще надеялась?
Я вздрогнула, когда его теплые шершавые ладони, чуть сжимая, прошлись по внешним сторонам моих бедер.
— Глупая ты, ласка, — хрипло прошептал оборотень, касаясь плечами коленей моих широко разведенных ног. Мне даже не было стыдно за положение, в котором я находилась, потому что за ужасное тело было куда стыднее, — глупая, красивая, самая желанная в мире ласка.
Я открыла было рот, чтобы сказать, что не надо меня утешать, что от этого только хуже, но получилось только громко выдохнуть — я ощутила его горячий язык совсем не там, где ему положено быть.
— Егор, пожалуйста, не надо! — в панике вцепившись ему в волосы, я попыталась сдвинуть ноги.
Этому бесстыжему оборотню было все равно. Придерживая одной рукой мое бедро, другой он ласково оглаживал мои выступающие ребра, живот, плечи и, кажется, тихо урчал от удовольствия. Ну что может быть приятного? Для него, по крайней мере… Прикусив губу, я откинула голову. Незнакомые, удивительно сильные ощущения, от которых непроизвольно хотелось застонать, чтобы хоть как-то выразить и протест, и то, что мне очень, очень нравится.