И только когда я попадаю ей во что-то, я замечаю, что на скамейке я не одна. Рядом со мной сидит кто-то смутно знакомый. Парень, примерно моих лет, с коротко стриженными темными волосами, в коричневой парке и рубашке в желто-кремовую клетку… Не сказать, что такое сочетание прямо преступление против моды, но все же так одеваться не стоит. Он сидит сгорбившись, на его коленях лежит дюжина красных роз, а рюкзак стоит между ногами. Он настолько погружен в свои мысли, что мой неожиданный подарок, оплаченный парнем, с которым в прямом смысле слова сбежала его девушка, отскакивает от его потрепанных походных ботинок совершенно незамеченным.
Но я все равно приношу свои извинения, когда наклоняюсь, чтобы поднять книгу. Мне бы стоило выкинуть ее в ближайшую урну, но по какой-то причине я прижимаю книгу к груди.
Парень очень медленно реагирует на мои слова, словно в его ушах стоит вышибала, который не сразу пропускает их вовнутрь. Он поворачивается ко мне, смотря на меня пустыми, ничего не видящими глазами, и я внезапно понимаю, о чем говорила мама. Кто-то, кому гораздо хуже, возможно, находится рядом с тобой. Конечно, сейчас этому бедолаге хуже только потому, что с ним все произошло совсем недавно. Но, так или иначе, я бы уж точно почувствовала, если бы по моей ноге ударила книга.
Во всяком случае, мне так кажется.
Я вижу, как парень отворачивается от меня и снова обращает свой взор куда-то в пространство. Да я просто великолепно справляюсь с оказанием помощи человеку, которому хуже, чем мне, не так ли?
– Меня зовут Шарлотта, – говорю я, поднимая руку парня и пожимая ее. – И тебе еще повезло, что удалось вовремя вырваться.
Бедняга сначала в замешательстве уставился на наши руки, словно это первое рукопожатие в его жизни, а затем поднял удивленный взгляд на меня. Ну да, молодец, Шарлотта. Вряд ли, когда этого несчастного бросали посреди аэропорта, он обратил внимание на стоявшую неподалеку молчаливую британку… к слову, стоявшую как раз рядом с парнем, который собирался увести – собственно, и увел – у него девушку прямо из-под носа.
Я предпринимаю попытку объяснить свое странное поведение:
– Я… гм… видела тебя… ранее… с твоей девушкой.
Парень опускает взгляд на розы:
– Да… Вероятно, наше небольшое шоу привлекло аудиторию.
Ну, парень хотя бы заговорил со мной, и я едва не начинаю смеяться, потому что его голос звучит, словно плохая пародия на голоса девочек из Школы «Святого сердца», которые с рождения жили в Нью-Йорке. Честно говоря, я понятия не имею, какой у меня план. Да, сейчас этому парню хуже, чем мне, но едва ли я смогу сегодня исцелить его сердце. Мое собственное сердце сейчас не истекает кровью только потому, что, я уверена, у него просто не осталось сил, чтобы продолжать страдать.
– А тебя как зовут?
– Энтони, – представляется он розам.
– Что ж, привет, Энтони. Поверь мне, тебе на самом деле повезло вовремя вырваться из ее рук. Она… не самый лучший человек.
– Ты ничего о ней не знаешь.
– Ну, я знаю достаточно, чтобы понимать, что ты не хотел бы тратить свое время на девушку, которая бросает тебя в канун Рождества ради первого смазливого паренька, который к ней подойдет.
Энтони поворачивается ко мне и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, что, вероятно, означает, что он донельзя серьезен.
– Ты понятия не имеешь, что между нами произошло, ясно тебе? Майя не какая-то там пустоголовая красотка, которая сбегает с первым попавшимся «смазливым пареньком», – уверенно заявляет он. Но если вспомнить сцену, которой я стала свидетельницей, как минимум половина из его утверждений совершенно точно неверна. – Она просто… Просто… Должно быть, не смогла справиться с отношениями на расстоянии. Ты хоть понимаешь, что ее не было целый семестр? Она только начала учиться в колледже, для нее все это ново… Конечно, у нее в голове все перепуталось.
Энтони, кажется, уверен в своих словах. Но я-то успела пообщаться с парнем, с которым эта девчонка сбежала… Придурком из Уильямсберга. Именно из Уильямсберга (скорее всего). От него она была на том же самом расстоянии, как и от Энтони. Но, конечно, я ничего из этого вслух не говорю.
Да мне и не нужно, потому что Энтони закрывает свое лицо руками и откидывается на спинку скамьи. Затем он сжимает ладони в кулаки и опускает их на теперь уже никому не нужные розы.
– Нет, ты права, – говорит он наконец. На мгновение я задаюсь вопросом, не заплачет ли он, но Энтони делает глубокий вдох и качает головой: – Она на самом деле поступила со мной не слишком хорошо. И самое ужасное, что, если бы я не заявился сюда, чтобы сделать ей сюрприз, я бы так ничего и не узнал о том, что происходит.