Глава 3
Пэрри увезли на «скорой», зафиксировав его руку в неподвижном положении самым лучшим образом. Мы обнаружили еще одного офицера мертвым с множественными ранами от вампирских укусов под разорванной и окровавленной одеждой. С зубов выживших вампиров были сняты оттиски, и если они совпадут с отметинами на телах, то для них это будет означать неминуемый смертный приговор. Они будут казнены в морге, что означало — они умрут на рассвете, закованные в цепи, увешанные священной атрибутикой, их проткнут колом и обезглавят, в то время как для всего остального мира они уже будут «мертвы». Их уже поймали, поэтому в охоте нужда отпадала. Мне было интересно, понимали ли они, что практически уже покойники; я в этом сомневалась, иначе они бы не сдались. Они ведь должны бороться, разве не так? Я к тому, что если вам все равно умирать, так почему не сделать это сражаясь?[9]
Как только полицейских на месте преступления стало больше, чем мы могли пристроить к делу, я нашла свободную комнату, чтобы сменить одежду и обвешаться всем моим арсеналом для охоты на вампиров. Я рассчитывала, что Зебровски оповестит меня в случае, если пойманные вампиры выйдут из-под контроля, но мне необходимо было переодеться для того, чтобы сохранить действие Акта о Сверхъестественной Угрозе. Один маршал США из Сверхъестественного Подразделения загремел под суд за убийство, потому что призвал Акт в исполнение, но не облачился в свое снаряжение, когда у него была такая возможность. Суть Акта состояла в том, что маршал мог выписать исполнительный ордер прямо «на лету» посреди боя. Акт вступил в силу сразу, как только были потеряны жизни, из-за того что несколько маршалов, пытавшихся получить ордер на исполнение, но еще не имевшие его, колебались убить вампиров из страха, что им могут быть предъявлены обвинения. И они могли предстать перед серьезными обвинениями, или как минимум потерять свои жетоны из-за убийства легальных граждан, которые по трагичной случайности оказались вампирами, и ни один судья бы им не сказал, что это правильно. Поскольку вампиры открыли по нам огонь и у них имелся заложник, с нас, возможно, в конце концов сняли бы обвинения в стрельбе, но пока тянулось бы это расследование, нам пришлось бы сдать наши жетоны и оружие, знаменуя мою невозможность охотиться на монстров и приводить в исполнение приговоры на весь срок рассмотрения.
Сверхъестественное Подразделение страдало нехваткой маршалов, чтобы отправлять нас в запас, всякий раз как мы кого-то убьем; в конце концов, это была наша работа. Но помимо всего прочего Акт о Сверхъестественной Угрозе делал меня для копов прикрытием равноценным исполнительному ордеру. Как только я возвещала о его применении и пока сопровождала полицейских, для них по всему городу загорался зеленый свет на поимку плохих парней. Были попытки постановить, что только истребитель вампиров имел право убивать без ордера, но из-за этого местные копы не рвались прикрывать маршалов, а поскольку многие из нас и так работают сольно, людей погибало достаточно. Вся соль в том, что закон всегда пишут те, кто никогда не столкнется с его применением в реальной жизни.
Первый из случаев, когда акт решили опробовать в «полевых условиях», скатился до того, что маршал, принимавший участие в задержании, не надел все свое снаряжение, которое по закону обязан был надевать во время охоты на монстров с действующим исполнительным ордером. Адвокаты с успехом оспорили тот случай, заявив, что если маршал и правда считал ситуацию заслуживающей ордера, тогда почему он не подготовился должным образом, когда у него было время и доступ к снаряжению. Он явно не считал, что ситуация была точно такой же, как если бы имел место стандартный исполнительный ордер; он просто воззвал к акту лишь для того, чтобы поиграть в ковбоя Дикого Запада перестреляв всех находящихся в помещении. На полицейских, что были с ним, тоже подали в суд, но с них сняли все обвинения еще до его начала, потому как они действовали честно, положившись на здравое суждение маршала, и не обладали знаниями в сфере сверхъестественной экспертизы, чтобы придти к иному выбору. Маршала признали виновным, были поданы апелляции, но пока адвокаты продолжали спор, он сидел за решеткой.