Биллингс сграбастал своими огромными ручищами одного из ближайших к нему пленников и, вздернув, поставил того на ноги. Им оказался один из подростков, но Биллингс, равно как и я, не считал его таковым.
— Биллингс! — крикнула я
Если он и слышал меня, то виду не подал. Крикнул Зебровски:
— Рэй!
Раздались и другие окрики, но казалось, он никого из нас больше не слышал. Он замахнулся, его кулак был уже наготове, но я тотчас оказалась рядом, схватив его за руку. Не знаю, кто больше был поражен, что я умудрилась вовремя туда добраться, чтобы предотвратить удар — он или я. Я действовала достаточно быстро, чтобы подоспеть до того, как он ударит арестованного, но недостаточно для того, чтобы встать на пути удара, и весу мне не хватило, чтобы не дать ему совершить замах. Я подлетела в воздух, все еще цепляясь за него, как маленькие дети, качающиеся на руках своих отцов. Я сбила его баланс, чтобы он не ударил мальчишку. Он отстал от парня, упавшего на пол, потому что тот не способен был маневрировать из-за цепей. Биллингс развернулся со мной, все еще болтающейся у него на руке. Свободной рукой он схватил меня за волосы, словно собирался метнуть через всю комнату, а я просто среагировала, позволив себе сделать то, чего так жаждала с того самого момента, как чистое, алое пламя его гнева коснулось меня — поглотила его ярость. Я впитала ее через пучок мышц на его руке, за которую цеплялась, через переплетение его пальцев на моих волосах, через груду его такого большого и крепкого тела рядом с моим настолько меньшим. Пока он тяжело и громко дышал, я осушала его гнев через биение его сердца, пульсацию крови, и пока я поглощала густое, алое пламя ярости, я чуяла его находящуюся так близко кожу: пот и запах его страха, который скрывался за всей этой озлобленностью. Под всем этим, под пульсирующей горькой сладостью агрессии я уловила запах его крови, словно Биллингс походил на кекс, покрытый темной горьковато-сладкой шоколадной глазурью, которую можно было слизать с теплого, пропитанного теста, а там внутри — горячая, жидкая начинка, с самым сладким и густым шоколадом, скрытым подобно спрятанному сокровищу, что делало его ярость еще слаще. Все, что мне нужно было сделать — это прокусить сладкую, слегка солоноватую кожу его запястья, которое находилось прямо у моего рта, что пульсировало так близко у моих ладоней, там, где они обхватывали его руку.
Он отпустил мои волосы, опустив меня на землю. Его глаза были широко распахнуты, лицо хмурилось, словно он пытался о чем-то вспомнить. Он выглядел растерянным, когда аккуратно поставил меня на пол.
— Где мы? — спросил он.
Я все еще не отпускала его руку, хотя теперь это больше походило на то, что мы держимся за руки, нежели я за него цепляюсь.
— Мы на старом пивоваренном заводе, — ответила я, и мне не понравилось, что он не знал, где мы находились; это заставило меня задуматься о том, чего еще он не помнил. Что я с ним сделала? Я и раньше питалась гневом, но никто ничего раньше не забывал.
Он сжал своей большой рукой мою маленькую руку, и моргнул, глядя на съежившегося у его ног вампира.
— Почему эти люди скованы?
Господи, он не помнил, что они были вампирами, что означало...
— Лейтенант Биллингс, что последнее вы помните?
Он нахмурился, и попытка сконцентрироваться явно отразилась на его лице, как и в сжатии его руки на моей. Его глаза стали слегка испуганными, и он просто покачал головой. Вот дерьмо.
Появились Зебровски, Смит и несколько полицейских.
— Рэй, — позвал Зебровски, — нам нужно прогуляться.
— Прогуляться? — спросил Биллингс.
— Да, — сказал он и прикоснулся к руке Биллингса в том месте, где он сжимал мою.
Биллингс кивнул, но так и не выпустил меня.
Зебровски потянул его за руку, лишь слегка, чтобы заставить его пойти с ним, и Биллингс сдвинулся с места, по-прежнему не выпуская моей руки.
— Она может пойти с нами?
— Не сейчас, — ответил Зебровски и посмотрел на меня. Его взгляд ясно спрашивал, что я с ним сделала. Я пожала плечами и знала, он понял выражение моего лица. Он даже мог поверить, что я не знаю, что произошло с большим лейтенантом.
Биллингс не горел желанием отпускать мою руку, и в этом тоже не было ничего хорошего. Я не просто поглотила его ярость, я сделала нечто большее, чем намеревалась.
Зебровски умудрился сделать так, что Биллингс отпустил меня и пошел с ним, но беззвучно проговорил: