Я выкрикнула:
— Не смотри вампиру в глаза, чтоб тебя!
Я навалилась обратно на стол, двигая его к месту схватки, потому как это был самый быстрый способ, придуманный мной, чтобы добраться до Дольфа. Один из оставшихся парней в форме боролся с офицером, которому оттрахал мозг вамп. Вампир откинулся назад и дернулся из захвата Дольфа, высвободив свои руки. У двери показалось какое-то движение, но тот так брыкался в захвате Дольфа, что у меня не было времени, даже взглянуть, что собирается предпринять наша подмога.
Я пнула вампира под ребра, как меня учили, представляя траекторию удара точно по ребрам, от центра тела и на несколько дюймов в сторону. Так ставить цель меня натаскали в дзюдо, но даже теперь, освоив смешанные боевые стили, во мне проснулись старые привычки, и я нацелилась в ребра и что за ними. Вот только не учла пару вещей: во-первых— теперь я была сильнее человека, и во-вторых — на мне были трехдюймовые шпильки.
Удар оторвал его от Дольфа, и зажав ребра рукой вампир кинулся на меня все еще стоящую на столе. Я снова пнула его, на сей раз целясь ему в грудь, стремясь вышибить из него дух, как если бы он был человеком и ему постоянно нужно было дышать. Во время драки вы опираетесь на свои навыки, независимо от того с кем сражаетесь.
Моя нога врезалась в его грудь, пробив шпилькой грудную клетку, и от силы удара мой каблук сдвинуло вверх к его сердцу. У меня был момент, чтобы почувствовать, как каблук скользнул чуть вниз, второй, чтобы задаться вопросом — поразит ли трехдюймовая шпилька его сердце, а потом он отреагировал на удар и я осознала, что на моих туфлях имеется ремешок, и так как мой каблук застрял в его груди, когда он отодвинулся, моя нога сдвинулась вместе с ним, и остальная часть меня соскользнула со стола. Моего роста оказалась достаточно, чтобы упереться руками в пол а не просто повиснуть на его груди. В таком положении я не могла защищаться или предотвратить соскальзывания моей юбки вниз.
Теперь пострадала моя добродетель, так как мои бедра и стринги были выставлены на всеобщее обозрение всем присутствующим. Дерьмо! Но если худшим из того, что произойдет, будет удар по моей гордыне, что ж, я смогу с этим жить.
Комнату озарил ярко-белый свет. Вампир зашипел и попятился. Я пятилась за ним на руках, пока он тащил меня за собой через всю комнату. Каблук начал выскальзывать из его груди, в конце концов, мое тело оказалось слишком тяжелым для этого. Моя нога уже полностью выскользнула к тому моменту, как кто-то вошел в комнату с освященным предметом, светящимся белым, неестественно холодного света, как если бы вы держали в руке горящую звезду. Я никогда не видела, чтобы святой предмет так ярко пылал, даже мой собственный. Это было еще более впечатляющим, тем более, если учесть, что я валялась на полу, одергивая свою юбку вниз, таращась на прошедшего мимо меня Зебровски, практически полностью скрытого сиянием от держащего высоко над собой креста. У меня перед глазами осталось остаточное изображение креста, когда я моргнула, как будто мне требовалась маска сварщика. Это никогда не казалось настолько ярким, когда мой собственный крест сиял один, но нам разрешали проносить святые предметы в допросную только в том случае, если вампир находился под арестом за нападение или убийство. Тогда мы могли сказать, что нуждались в защите чего-то, что не смог бы у нас отобрать вампир, как например оружие.
Дольф протянул мне руку и я приняла ее. Было время, когда я ни за что не сделала бы этого, но со временем поняла, что от Дольфа это знак уважения и товарищества, а никак не сексизма. Он и Зебровски тоже подал бы руку.
Мы наблюдали, как светом своей веры Зебровски загнал вампира в дальний угол, потому как святой предмет не засияет, если тот, кто его держит не верует, или если предмет не был благословлен кем-то достаточно святым, чтобы заставить поддерживать в нем эту силу. Было несколько священников, которым я не позволю больше освятить для меня святую воду, потому что в критический момент она не сработала. А церковь вообще прошерстила охотников на вампиров по всей стране, выясняя, кто из священников не прошел испытание верой. Я чувствовала себя сплетницей.
Вампир свернулся в углу, стараясь сделаться как можно меньше, закрывая лицо руками и вопя:
— Пожалуйста, прекрати! Жжет! Жжет!
Из яркого света раздался голос Зебровски:
— Я уберу его, как только ты будешь закован.
Полицейский принес кое-что новенькое — кандалы, разработанные специально для сверхъестественных подозреваемых. Они дорого стоили так, что даже у РГРСС [2]их было немного.
Барни был новообращенным вампиром; и мы не думали, что он был настолько опасен, чтобы в них возникла необходимость. Мы ошиблись. Я взглянула на все еще лежавшего у стены полицейского. Когда кто-то стал проверять его пульс, он зашевелился и застонал, как если бы у него имелись многочисленные повреждения; он был жив, но не потому, что я для этого что-то сделала. Я была глупа и самонадеянна, поэтому пострадали другие. Ненавижу, когда подобное случается по моей вине. Ненавижу, просто пиздец, как ненавижу.
У полицейского были совершенно безумные глаза, но он все равно шагнул в сторону вампира. Дольф и я одновременно протянули руки, чтобы забрать оковы — эти соединенные между собой простой цепью ножные и ручные кандалы. Мы посмотрели друг на друга.
— Это я сняла с него наручники, чтобы сыграть в «хорошего полицейского».
Он изучал мое лицо. Его темные, коротко стриженные и уложенные волосы, оказались достаточно длинными на макушке, чтобы растрепаться во время борьбы. Пригладив их, он серьезно посмотрел на меня.
— Кроме того, капитану не подобает бороться с подозреваемыми, даже если он здесь самый большой парень, — добавила я с улыбкой.
Он кивнул и позволил мне пойти первой. В другое время, чтобы защитить меня он пошел бы первым, но знал, что мне сложнее навредить, чем любому другому в комнате за исключением вампира. Я могла получить удар и продолжать тикать, а также понимал, что не было нужды напоминать мне о том, что я винила себя за то, что все вышло из-под контроля.
Протокол гласил, что вампир должен оставаться полностью скованным. Я сняла с него наручники, чтобы разговорить его. Я была уверена, что справлюсь с таким молодым вампиром как Барни голыми руками. Нам просто повезло, что никто не погиб.
Дольф прекрасно это понимал и чувствовал то же самое, поэтому пропустил меня вперед с увесистым хитроумным изобретением. Он махнул полицейскому, чтобы тот отошел в сторону, а сам на всякий случай остался за моей спиной. Если у тебя есть кто-то в два метра и два сантиметра ростом, да еще и в прекрасной физической форме, ты возьмешь его для прикрытия.
Было время, когда Дольф перестал мне доверять из-за моих свиданий с монстрами, но он справился с этой проблемой и мне выдали настоящий федеральный жетон. Я стала настоящим копом в соответствии с документами, а Дольфу требовалась причина, чтобы простить меня за общение с монстрами. Новый жетон стал достаточным основанием, как и тот факт, что он довольно паршиво себя вел со мной и другими, что едва не позволил своей ненависти к сверхъестественному лишить его жетона и чувства собственного достоинства. Несколько затянувшихся переговоров с местными вампирами, в особенности с бывшим копом Дэйвом, из бара «Мертвый Дэйв», помогли ему примириться с собой.
Я прошла по краю холодного, белого свечения креста Зебровски. Вампир перестал истошно орать и лишь всхлипывал из угла. Я никогда не спрашивала ни у одного из своих вампиров-друзей, каково это находиться перед таким крестом, как этот; действительно ли это причиняет чертовскую боль или же они просто не могут противостоять этой силе?
2