– Куда вы? – остановил его Алехандро, будто боялся, что с уходом хозяина, сестра умрет.
– Я больше ничего не могу сделать, – сказал Фоско бесцветным голосом.
– Она… умрет?!
– Откуда я знаю, – пожал Фоско плечами.
Аннита с Алехандро в страхе переглянулись, потом одновременно посмотрели на Марисоль. Она затихла и больше не металась по кровати, хотя лоб по-прежнему блестел от пота.
– Я принесу вам что-нибудь поесть, сеньор… – проговорила Аннита и тихо выскользнула из комнаты.
Алехандро ничего не ответил, только взял руку сестры в свою и поднес к губам. Ладонь ее пылала. Через некоторое время Аннита принесла тарелку с едой, но Алехандро так и не сумел проглотить ни кусочка. Марисоль лежала неподвижно, и только ее горячее шумное дыхание говорило о том, что она еще жива.
Давно наступила ночь, и прошло несколько часов, прежде чем Марисоль слегка пошевелилась. Вокруг стояла кромешная тьма, в голове страшно звенело, а по всему телу разлилась такая слабость, что Марисоль не была в состоянии приподняться. Она попыталась понять, где находится, и постепенно вспомнила, как испугалась появившегося на пороге мужчину, облаченного во все черное. А потом она почувствовала себя очень плохо, и на этом ее воспоминания оборвались.
Марисоль прикрыла веки. Перед взором стояло лицо, покрытое черной маской. Только глаза были видны. Глубокие и пронзительные. Марисоль вздрогнула и приподняла веки. Собравшись с силами, она все же повернула голову и заметила своего брата, склонившегося над ее рукой. Она высвободила руку, и Алехандро, встрепенувшись, выпрямился.
– Марисоль! Как ты?! – пылко зашептал он.
– Что со мной было? – слабо пролепетала она.
– Тебе было очень плохо! А сейчас?
– Не знаю, Але… Я чувствую себя легкой, словно перышко… Будто я сделана из пуха… – улыбнулась она.
Алехандро приложил руку к ее лбу. Он был холодным. Тогда Алехандро посмотрел в сторону раскрытого окна. Там занимался бледный рассвет.
– У тебя несколько часов была лихорадка. Ты бредила… Тебя рвало… Ты меня до смерти напугала…
– Но почему? Что со мной приключилось?
– То снадобье, что мне дал доктор в деревне, не надо было принимать внутрь… Видимо, это моя вина… Я, видимо, неверно его понял. Он дал мне пузырек и сказал «внутрь». Я уточнил у него, правильно ли понял, что это снадобье нужно съесть? Мне показалось странным, что для лечения ноги необходимо что-то принимать внутрь, а не прикладывать к поврежденному месту. Но он ответил: да, внутрь, съесть.
– Как странно… – пробормотала Марисоль.
– В самом деле… – проговорил Алехандро, ложась рядом с сестрой.
– И как тебе удалось спасти меня?
– Это не я спас тебя. Это Фоско, – ответил Алехандро.
– Фоско? – переспросила Марисоль.
– Да, хозяин дома.
Марисоль почувствовала, как все ее тело пронзила сильная судорога.
– Фоско… По-итальянски означает «мрак[1]»… – пробормотала она. – Я думала, это он… так напугал меня, что мне стало плохо… Но он, напротив, меня спас… Почему?
– Ты умирала…
– И что? – не поняла Марисоль. – Для него это был бы удобный случай избавиться от нежеланных гостей в доме. Разве нет?
– Не знаю… Аннита говорила, что и ей он однажды спас жизнь, что у него огромное сердце. Может, это правда…
– Почему он носит маску? – задалась вопросом Марисоль. – Или… – на миг ее сердце замерло. – Или он был без маски?
– Он был в маске, – подтвердил Алехандро.
– Ты не спрашивал Анниту, почему он носит маску?
– Нет. Знаешь, я вообще не обращал на это внимание. Меня волновала только ты! – произнес он эмоционально.
– Он меня пугает… Очень… Даже не знаю, как объяснить… – тихо говорила Марисоль. Они лежали бок о бок, касаясь друг друга головами. – На миг я увидела его лицо. Оно было освещено четко посередине. Одна половина, освещенная светом, была отлично видна, а вторая, полностью скрытая в тени, будто растворялась в темноте… И что-то в его облике было странным… Я не могу понять, что именно… Он очень быстро надел маску, и я не успела разглядеть …
– Полагаю, ты просто сильно испугалась, что он так неожиданно вошел, потому тебе он кажется странным и загадочным, а игра света и тени только подыграла твоему воображению. Я думаю, он просто испугался, что его узнают, – предположил Алехандро.