Наверное, обоим хотелось довести столь романтическое и сладкое детское начало до логического взрослого конца.
Интересно, а какие губы окажутся у Эльжбеты на вкус? Прохладные, сладкие и ароматные, как земляника, от которых замирает сердце и кружится голова? Или поцелуй окажется сочным и жгучим, как мексиканский чили, от которого мгновенно воспламенятся душа и чувства? Интересные вопросы он задает сам себе, констатировал Дэниэл. Не требуется особой проницательности, чтобы понять, что с ним происходит что-то необычное. Стоит задуматься и определиться, как быть дальше. Что делать с ней и с собой? Налицо пробуждение какой-то уже утраченной подростковой мечтательности, уже забывающихся трепетных ощущений первых романтических свиданий. Той чистоты в любви, тех любовных томлений и иллюзий, которые он, казалось, напрочь утратил после поступления в университет. В этом храме знаний он быстро окунулся с головой в мир активных борцов сексуальной революции, захлестывающей американские вузы и интеллектуальную элиту страны.
Сколько он сменил за несколько лет чужих постелей, пропахших тонкими и стойкими духами, сладковатым женским потом и пряным запахом секса! А какой калейдоскоп женских имен, в своем вихревом круговращении не позволявший зачастую хоть как-то ассоциировать эти имена с конкретными лицами и телами.
Даже умудрился переспать с несколькими раскрепощенными интеллектуалками, не успев выяснить, как их зовут. Однако ему удалось удержаться на определенной черте, не скатываясь на крайние формы сексуальной свободы и поиски более острых и нестандартных ощущений.
По крайней мере, избежал соблазна участия в. модных групповых упражнениях, не говоря уже о нездоровом интересе к представителям собственного пола. Так что, можно сказать, вышел относительно благополучно из этой эротической переделки, получив необходимую закалку, мастерство и одновременно выработав в себе иммунитет. Наверное, для жизни такой опыт так же необходим, как и профессиональная квалификация.
Он машинально перевернул лист блокнота и только тут осознал, что слишком далеко ушел в своих размышлениях от текущих дел. Девушка хороша, слов нет, но он прилетел в Будапешт совсем не за этим. Ему доверили весьма ответственное задание, от выполнения которого будет зависеть его карьера. Сколько их, симпатичных и сексуальных, было в его жизни, и сколько будет еще. Это тоже часть жизни, но даже не самая главная. Надо заняться делом.
Прежде всего, срочно определиться с программой работы на сегодня. Вчера вечером, уже после возвращения в гостиницу, он так и не удосужился просмотреть оставленные Эльжбетой документы. Так что придется срочно наверстывать упущенное.
Дэн машинально взглянул на часы. Да, есть еще минут двадцать, чтобы просмотреть документы хотя бы выборочно и по диагонали.
Эльжбета проснулась по привычке довольно рано, чуть ли не с первыми лучами солнца, пробравшимися сквозь шторы в окна ее угловой комнаты на третьем этаже «родового замка». При проектировании дома отец почему-то взял за основу псевдоготический стиль рыцарских замков Средневековья. Может быть, из-за того, что в этом талантливом архитекторе периодически просыпался дух воинственных предков, и разработка проекта дома как раз совпала с очередным циклом этого пробуждения. В результате получилось вытянутое к небу каменное строение, в три этажа, с мансардой и угловыми башенками. Его серый цвет оживлялся красной черепичной крышей, ажурными металлическими балкончиками, также окрашенными в красный цвет, и зеленым плющом, густо обвивавшим стены и бал-. коны до самой крыши.
Дом стоял за низким каменным забором, огораживающим небольшую площадку, посреди которой красовались несколько вязов и серебристый тополь. От решетчатых металлических въездных ворот к дому вела дорожка, по бокам которой росли рододендроны и георгины. Семейный компромисс. Отцу больше нравились георгины, а матери — рододендроны. Ухаживали за цветами тоже порознь, каждый за своими.
Для отцовской машины был оборудован полуподземный гараж, хотя обычно машина стояла сразу у въезда во двор.
Из окна ее комнаты, выходившего на восток, открывался прекрасный вид на Дунай в районе моста Маргит и на развернутую в утренней дымке расплывчатую панораму низинного Пешта. Из другого окна можно было любоваться еще более живописным зрелищем: широкой лентой мутноватого после весенних паводков Дуная, рассеченной поперек Цепным мостом и мостом Эржибеты и обрамленной зелеными куполами деревьев. А еще правее открывались взору прилегающие к Дунаю каменистые холмы Буды, сплошь утыканные высокими шпилями готических соборов и дворцов.