Эмили
Я не знаю, это потому, что папа в восторге от новой машины, или он просто забыл, но я чувствую огромное облегчение, что он явно не считает нужным рассказать маме, почему я дома.
Я ушла из школы. Вот и все. Потом я написала папе.
«Я не хочу здесь быть».
«Еду, принцесса. Подожди, пока увидишь мою колесницу!»
Машина потрясающая. Это просто огромная куча совершенства цвета нарцисса. Ее видно за милю и слышно еще дальше. Папа стоял у школы, ревя двигателем. Было бы умным решением не высовываться, раз я прогуливала уроки, но было круто увидеть, как у всех отвисают челюсти. Ридли был среди них. Я притворилась, что не вижу его, но чувствовала его яростный взгляд спиной. Это приободрило меня после моей ссоры с Ридли и Меган. Я просто поверить не могу, как они себя повели! Как будто мы никогда не были друзьями! Будто мы не встречались! Такие завистники.
– Ты видел их лица, видел? – спросила я у папы, когда мы унеслись.
– А то.
Затем папа начал грузить меня кучей информации про машину. Я мало чего запомнила, но поняла суть. Коротко говоря, машина быстрая и дорогая. Мы немного покатались, потому что никто из нас не хотел сразу ехать домой, проехали мимо домов Ридли и Меган. Ну, типа, не нарочно, они просто по дороге, хотя я думаю, что отец заревел двигателем под их окнами специально. Он явно вел себя более безумно после того, как мы выиграли в лотерею. Кажется, я заметила кого-то в окне дома Ридли. Наверное, Дженнифер, она обычно дома. Мы решили проехаться по шоссе.
– Просто чтобы она немного разогрелась, – сказал папа.
Оборачивались не только школьники – каждый второй водитель завистливо глазел на нас, раскрыв рот. Какое-то время папа ничего не говорил, мы просто ехали, наслаждаясь согревающим душу ощущением того, что наша жизнь лучше, чем у других. Потом он повернулся и спросил:
– Так что случилось в школе?
Я должна была понимать, что он спросит. Да, папа – веселый родитель, но он все же родитель и поэтому всегда интересуется моей жизнью.
– Там отстойно, – пробормотала я.
– Я думал, тебе нравится в школе.
– Не-а.
– Раньше нравилось.
– Я поссорилась с Ридли, – пожала плечами я. – И с Меган.
– Из-за выигрыша в лотерею?
Я снова пожала плечами, потому что технически мне нельзя было разговаривать о выигрыше, но, с другой стороны, папа только что проехался по их улице на огромной, яркой Ferrari. Не совсем незаметно.
– Я знаю, ты мне сейчас не поверишь, но ты молодая, и будут еще другие мальчики, другие лучшие друзья.
Я посмотрела в окно. Он неправ. В тот момент каждая эмоция, которую я когда-либо испытывала, хотела вырваться из моего тела. Конечно, я, типа, очень, очень счастлива, что мы теперь богаты, но я просто в шоке от Ридли и Меган! Как они могли себя так повести?! Такое чувство, что они меня ударили. Я не могу это объяснить. Даже если могла бы, папа бы не понял. Он слишком старый. Он продолжил, потому что я ничего не сказала:
– И, может, это к лучшему. Ты будешь занята следующие несколько месяцев.
– Подготовкой к выпускным экзаменам, – простонала я.
Я в десятом классе, но пробная версия пробных выпускных экзаменов будет через несколько месяцев. Честно, результаты не влияют вообще ни на что, но мои родители все еще говорят об этих экзаменах почти каждые тридцать секунд.
– Занята тратой денег, – засмеялся папа. – Мы переедем в новый дом, будем путешествовать.
Я с облегчением улыбнулась ему. К черту школу. Мне теперь не нужно образование! Мы богаты!
Сегодня было жестко.
Ридли и Меган слетели с катушек. Они были рады за меня долю секунды, когда думали, что выигрыш поделится между всеми тремя семьями, но как только я сказала им, что их родители забили на синдикат до выигрыша, они совсем сошли с ума. Они повторяли, что это нечестно, что это неправильно. Меган сказала (и я цитирую), что она «ненавидит гребаных богатых сук». Она сказала, что мы больше не сможем быть друзьями. Вот так просто. Типа, выбросила нашу дружбу с самого детства.
– Ридли, как насчет тебя? Ты тоже так думаешь? – спросила я, потянув его за руку, чтобы он повернулся ко мне лицом. Знаете, это странно, но даже посреди серьезной ссоры от его прикосновения у меня подкашивались колени. Я чувствую его всем своим телом. Как будто я его целиком проглотила или вроде того.
– Эм, это сложно.
Он единственный, кто называет меня Эм. Моя мама хочет, чтобы я приняла полное имя как отсылку к Эмили Бронте, поэтому исправляет большинство людей, если они осмеливаются его сократить. Но с Ридли она так не делает. У нее есть какие-то границы. Он называет меня Эм, а я его – Ридс. Это наша фишка. И хотя он избегал смотреть мне в глаза, приковав взгляд к полу, он все же назвал меня Эм, поэтому я начала таять. Меган ушла, но делала эту раздражающую вещь, к которой иногда прибегает, когда она не в настроении: она не исчезла полностью, а осталась на периферии, чтобы мы догоняли ее. Она иногда любит привлекать к себе внимание.