- Прошу простить мою бестактность, рофессор! Я лишь акционер этой клиники, но никак не медицинский работник. Однако, мне кажется, что в данном случае не требуется значительная корректировка. Нос - это же для вас пустяк!
- Не стану вступать с вами в профессиональную дискуссию, Вольфи. Скажу только, что нос - лишь наиболее заметная деталь, отличающая мальчика от его отца. Главное несовпадение структур этих лиц (он показал на разложенное фото и кивнул на Максима, играющего в саду) - в формировании черепных костей. Мальчик унаследовал от матери, по-видимому, широкоскулый, "развернутый", как мы говорим, тип лица, что сочетается с довольно узкими черепными костями в лобном отделе и от этого с иной формой глазных впадин. Методами традиционной хирургической пластики мы можем добиться определенного результата, ликвидировав явные несоответствия - форму носа, в первую очередь. Но... насколько я понял, сам ребенок должен остаться в неведении относительно предстоящей метаморфозы... - Динстлер обвел взглядом собеседников. Амир тяжело вздохнул. План профессора Кина о постепенном изменении сознания мальчика опирался на идею о медленном и незаметном его внешнем преображении. Месяцев через 9-10, одновременно с психологической обработкой, мальчик должен убедился воочию, что является законным наследником Рода и Власти. Бейлим Дали Шах должен увидеть в зеркале свое новое лицо, как отражение нового сознания и никогда впоследствии не испытывать комплекса тайных сомнений в законности своего места на троне. Если бы речь шла о взрослом человеке, осознанно совершающем подобный шаг, не приходилось бы скрывать предстоящую коррекции. Мальчик же должен был оставаться в неведении относительно произведенных с ним манипуляций.
Динстлер, увлеченный планом незаметной коррекции, начал продумывать детали операции. Ночью он долго не мог уснуть от злости, перерастающей в настоящее бешенство: Йохим ненавидел себя за то, что снова позволил втянуть себя в игру. Он-то знал, что поддался на уговоры лишь потому, что сам желал этого. У Пигмалиона давно чесались руки. 4 Гости остались жить в доме профессора. Здесь же ночами он должен был постепенно, черту за чертой, изменять лицо мальчика. Ванда, посвященная в план мужа лишь отчасти, распорядилась убрать зеркала. Максим, к счастью, ими абсолютно не интересовался, а Крис, ставший за несколько часов закадычным другом арабчонка, должен был в августе покинуть родительский кров, дабы продолжить учебу в хорошем частном пансионе на юге Швейцарии. Прибывшая с Максимом девушка оставалась все еще невменяемой, и мальчик полностью сосредоточился на новых друзьях. Никто и не заметил, как через неделю общения с Крисом, Максим почти полностью перешел на французский. Конечно, это был еще далеко не совершенный и даже не благополучный язык, но мальчики понимали друг друга и что интересно - совершенно свободно общалась с гостем Ванда. Сама не значя почему, она проводила целые часы с детьми и получила разрешение Амира на присутствие во время их первых "образовательных" бесед. Криса в этих случаях удаляли - он отправлялся на экскурсии по окрестностям с кем-нибудь из взрослых. Ванда устраивалась в шезлонге под каштаном с каким-нибудь журналом, делая вид, что погружена в чтение, в то время как под белым полотняным зонтиком непринужденно беседовали двое: терпеливый, но взыскательный к своему ученику Амир и непоседливый мальчик, старавшийся продемонстрировать самые лучшие качества - смекалку, прекрасную память и способность самостоятельно оценивать информацию. Уроки делились на обязательные, за которые Максим получал оценки по 10-балльной шкале (речь шла об арабском языке, экскурсам по истории, культуре и религии страны ) и общеобразовательные, проходящие в виде свободной беседы, по ходу которой позволялось задавать учителю вопросы и даже поспорить с ним.
Вскоре Амир понял, что дискуссии успешнее идут при участии Ванды. Присутствие этой женщины вдохновляло его красноречие, а кроме того сдерживало импульсивного Максима, старавшегося завоевать расположение Ванды. А главное - в присутствии Ванды разговор неизменно велся на французском с короткими пояснениями русских фраз.
Август выдался очень жарким, и Ванда который раз благодарила себя за настойчивость, проявленную в сооружении бассейна. Конечно же, за этим кафельным озерком десятиметровой длины приходилось постоянно следить, платя в летние месяцы надбавку садовнику. Но зато окунуться утром, поплавать перед сном, да и просто поваляться на солнышке возле воды оказалось постоянным, никогда не надоедавшим удовольствием. Не случайно и Амир облюбовал лужайку перед бассейном для свободных занятий с Максом.
Ванда знала, что ей очень идет цельный ярко-алый купальник, особенно к стойкому августовскому загару. Она вообще выглядела лет на 10 моложе своего возраста, этак максимум на тридцатник с небольшим хвостиком, хотя ни разу не прибегала к хирургической помощи мужа. Одно время Ванда, удрученная мягкими складками двойного подбородка, серьезно взяла в оборот Йохима, но тот, охотно выполнивший подтяжки многочисленным пациенткам, жене категорически отказал: -Этот подбородок у тебя был и в 25 лет, кто знает, может в нем сосредоточиваются твои женские чары? Уберу я кусочек кожи - и жена уже чужая...! - Хитро улыбался он.
- Куда я от тебя денусь, Пигмалион! - хмыкнула Ванда, делая вид, что не поняла намека мужа. Да, за ней водились грешки. Правда, только последние три года и всего лишь маленькие эпизоды, но... Иногда Ванде казалось, что самый большой любовный роман ее жизни еще впереди. Особенно такими летними вечерами, полными пьянящих ароматов и летучих теней.
Амир одевался на людях только по-европейски - в легкие светлые, хлопчатобумажные костюмы и свободные, гладкоокрашенные рубашки. Однажды Ванда, случайно проснувшаяся на заре, увидела со своей веранды прогуливающегося в саду гостя. На нем было свободное белое, развевающееся на ходу одеяние, в смуглых руках зажаты четки, а тонкое сосредоточенное лицо казалось вырезанным из потемневшей кости. Ванду охватило внезапное желание оказаться рядом с этим странным человеком, почувствовать, как обнимают его сильные, вкрадчивые руки, увидеть загорающееся горячим светом отстраненное замкнутое лицо. С того самого утра Ванда, подключившая кокетство механически в общении с любым представителем противоположного пола, начала сознательную, очень осторожную атаку. Ее присутствие оживляло уроки Амира и она могла бы сказать почти уверенно, что он знает наперечет ее купальные и домашние туалеты.
Теперь Ванда в новом алом купальнике тихонько, чтобы не нарушать беседы, проскользнула к своему шезлонгу и тут же заметила, что голос Амира стал громче, а его французская речь - выразительнее.
- Мадам Динстлер будет так же небезинтересно узнать о некоторых традициях нашей страны, заметно отличающихся от европейских. - Амир перенес свое плетеное кресло поближе к Ванде и пригласил Максима занять место рядом.
- Что бы вы сказали, мои уважаемые слушатели, если бы увидели на улице Парижа или..., допустим, Москвы, юношу и девушку, или мужчину и женщину, приветствующих при встрече друг друга поцелуем? Ванда с многозначительной улыбкой пожала плечами, а Максим категорически заявил:
- Так делать нельзя! - Он уже понял, что началась игра в "можно" -"нельзя", как и всегда, когда речь шла о различии "нашей страны" с остальным миром.
- Запомни, мой друг, что любые поцелуи (даже поцелуй руки) между представителями разных полов абсолютно недопустим. Даже, если эти люди родственники, - сообщил прокурорским тоном Амир, оценивая эффект по Вандиному недоумению. - И совсем наоборот: если в нашей стране встречаются мужчины-друзья - объятия и поцелуи - лучшее доказательство чистого сердца. А уж потом следуют рукопожатия.
- Это касается и женщин? Подружки тоже обмениваются объятиями при встрече? - удивилась Ванда, делая большие глаза.
- Нет, женщины нашей страны носят паранджу. Максим уже знает, что это такое и может себе представить, что поцелуи в таком туалете практически невозможны. Но и при обмене рукопожатием женщинам следует лишь коснуться горизонтально выпрямленными ладонями, но никак не сжимать руки друг друга. Согласитесь, что это целомудренно и даже красиво! - терпеливо объяснил Амир.