Когда он снова входит в меня, он касается места, которое отрывает мои губы от его и искажает мой голос. Это был шум с высоты в полтора километра, словно из облаков.
Он наблюдает за моим возбуждением, и его возбуждение продолжает расти, его мышцы напрягаются, ни на секунду не ослабевая. Он увеличивает свою скорость. Быстрее.
Святое…
Никаких перерывов. Даже когда на нашей коже появляется все больше капель пота. Мы создаем тепло, будто мы боги.
Я не знаю, как он углубляет свое движение, но он это делает. Мои звуки усиливаются до тех пор, пока я больше не могу ничего сдерживать. И он снова тянет за ошейник, целуя мои приоткрытые губы один и два раза, прежде чем опустить мою голову обратно на подушку. Затем он дотягивается до моей руки, лежащей на перекладине изголовья кровати. Он переплетает свои пальцы с моими, удерживая меня, пока он доводит меня до оргазма.
Моя киска сжимается вокруг него, три или четыре раза, всё моё тело извивается. Мои пальцы на ногах сгибаются, мои стоны превращаются в глубокие вздохи головокружительного удовольствия.
— Не сдерживайся, — шепчет он мне на ухо, продолжая свой ошеломляющий темп.
Слезы щиплют мне глаза, когда оргазм охватывает меня, но он ещё не кончил. Я понимаю, что он ещё не на пределе. Он продолжает входить в меня, снова доводя до наслаждения.
Я никогда не хочу, чтобы это чувство уходило.
И он как будто чувствует это, и каким-то образом делает так, чтобы мгновение тянулось как вечность.
И тогда мы оба достигаем пика в унисон. Когда он кончает, он сильно толкается вперед, а затем прижимается ко мне бедрами, изливая в меня свой оргазм, пока у нас обоих не кружится голова и не становится тяжело дышать.
Когда все замедляется, я снова начинаю остро осознавать свое окружение и мысли. О том, что произошло. В этом сценарии я была девственницей. Он делал это раньше, и я хочу знать, была ли я ужасна. Или если у него был кто-то лучше. Я склонна к соперничеству по натуре. В постели, я хочу быть для него лучше тех, с кем он когда-либо был. Возможно, я прошу слишком многого.
Его грудь поднимается и опускается, когда он пытается отдышаться. Он нависает надо мной, как будто готовится сделать это снова и снова.
Я отчасти надеюсь на это.
И тогда он начинает смеяться, его лицо расплывается в улыбке — не от юмора, а от счастья.
— Что? — тихо спрашиваю я.
Он смотрит на меня так, словно я единственная, кто ему здесь нужен. Под ним.
— Ты и я, — говорит он и облизывает губы. — Мы трахаемся, как победители.
Я ухмыляюсь. Он не сказал, что я трахаюсь как победитель. Он сказал мы. Мы. Вместе.
— У тебя есть десять секунд, — говорит он мне, — прежде чем я возьму тебя снова. Ты готова?
О, да. Я готова.
31. Коннор Кобальт
.
Мы сделали это не раз. И не два. И даже не три раза. После того, как я истощил её разум и тело, я, наконец, начинаю отвязывать её от кровати.
Её глаза устало подрагивают, но она изо всех сил старается не заснуть — качество, которым я восхищаюсь.
— Что, больше не будем? — мягко спрашивает она с юмором в голосе.
— Пора спать, — я бросаю ремень на пол и целую ее покрасневшее запястье.
Слабые синяки и отметины покрывают её обнаженное тело, и я не могу дождаться, чтобы увидеть, что она скажет о них утром.
Я осторожно кладу её руки по бокам и нежно вытираю место между её ног полотенцем. Роуз слегка съеживается. Она была более узкой, чем я ожидал, но в то же время невероятно влажной. И все же я не хотел брать её медленно. Утром ей будет неприятно. Я усмехаюсь, представляя, как каждый раз, когда ей будет дискомфортно и она будет двигаться, она будет вспоминать меня внутри себя.
Я быстро бросаю полотенце в корзину и вытираюсь. Я нахожу ещё одну пару боксеров из своего чемодана и натягиваю их, прежде чем отправиться обратно в постель.
Глаза Роуз закрыты, но они приоткрываются, когда я проскальзываю под одеяло рядом с ней. Она придвигается ближе — жест, непохожий на осторожную девушку, которую я знаю. Я пользуюсь преимуществом и хватаю её за талию, заключая в свои объятия.
Она кладет голову мне на грудь, и её губы нежно целуют мою обнаженную кожу. Она ничего не говорит, и моя рука опускается на её округлую попку. Я так могу и привыкнуть к этой её уязвимой стороне.
— Думаю, я понимаю, как кто-то может стать зависимым от секса, — тихо говорит она.
— Да, но твоя сестра не занимается таким сексом, — я глажу её по влажным волосам, и мой комментарий пробуждает её почти полностью.
— И откуда ты это знаешь? — она сопротивляется, как будто предполагая, что я спал с Лили. А вот и исчезла эта уязвимая сторона.
Я улыбаюсь.
— Может быть, в следующий раз нам следует двигаться медленнее, — говорю я. — Кажется, все эти эндорфины и гормоны сделали тебя немного...
Её глаза вспыхивают огнем.
— Если ты скажешь глупой...
Я целую её в губы, прерывая её. Она успокаивается, вероятно, больше от усталости, чем от настоящей капитуляции. Она ужасный сабмиссив. Но это то, что я в ней обожаю. Она — настоящий вызов. Мой вызов.
Я смотрю на Роуз, и её глаза теперь едва открыты.
— Я рада, что у меня есть ты, — говорит она мне, прежде чем её веки закрываются, и она засыпает в моих объятиях. Но на самом деле, это я тот, кто должен быть рад.
До Роуз у меня никого не было. Ни настоящих друзей. Ни реальной семьи.
Но теперь у меня есть она. У меня есть люди, которые мне небезразличны. Люди, которых я хочу защитить.
Теперь у меня есть всё.
Единственный недостаток заключается в том, что ты можешь всё это потерять.
32. Роуз Кэллоуэй
.
Я не могу ходить. Буквально. Мне так чертовски больно, что короткий поход в ванную заставляет меня стонать от боли, но когда я вспоминаю прошлую ночь, я чувствую себя маленькой школьницей, которая не может сдержать ослепительной, легкомысленной улыбки. Раньше я свирепо смотрела на тех девушек, которые пускали слюни на парней. Но теперь я понимаю. Некоторые вещи просто делают вас невероятно счастливыми. Секс определенно сделал это для меня.
Боль стоит этих безудержных чувств. К тому же, нет ничего в мире лучше, чем быть избалованной Коннором Кобальтом.
Он принёс мне завтрак в постель и чередовал поцелуи с покусыванием моей шеи — ощущение, которое я начала любить слишком сильно. Я планирую провести большую часть дня на диване или в заправленной постели, но мне нужно было сходить в ванную, чтобы хотя бы причесаться, умыться — половина моей обычной утренней рутины.
Халат свисает с моих рук, пока я чищу зубы, стараясь держать рукава подальше от струящегося крана. После того, как я прополоснула рот, я вытираю губы полотенцем, и мой взгляд останавливается на бриллиантовом ошейнике. Он великолепен, даже если из-за этого я выгляжу как его домашнее животное. Я застегиваю молнию на своей косметичке с туалетными принадлежностями, и халат спадает с моего плеча. Я тянусь, чтобы поправить его, но замечаю очертания синяка на своей руке.
Я осматриваю остальную часть своего тела, некоторые следы слабые, некоторые более заметны, они располагаются по всей моей груди, рукам, ногам, запястьям, покрасневшим больше всего. Я полностью сбрасываю халат и замечаю след от укуса на своем бедре, отпечаток зубов Коннора. Мои пальцы касаются нежного места, и я улыбаюсь.
Мне нравятся эти синяки.
Они как мои боевые раны.
Я пережила дикий секс.
Я всё ещё не могу перестать улыбаться, даже когда хватаю свои трусики и натягиваю их, мои конечности протестуют против этого движения. Ладно, теперь моя улыбка исчезла. Я морщусь, когда ткань касается чувствительного места, которое не хочет быть тронутым.