Клемми ничего не ответил, но сопротивляться не стал. Он тут же вышел, следом за подругой. Они сели на большой деревянный ящик, недалеко от машины. Студент бесконечно сжимал руки в кулаки, не отрывая взгляда от земли. Кайла смотрела на взволнованные лица людей, на дым, который стремительно уносился ввысь.
– Мать не пускала его в новую жизнь, – начал Клемми, не поднимая головы. Его волосы растрепались, и Кайла подумала, что сейчас они больше напоминают облезлый хвост помойного кота. – Она говорила, что Арчи не подходит. Слишком привыкший к бедноте. Еще и алкоголизм с самой школы.
– Она не приедет?
Парень покачал головой, показывая, что вопрос должен был быть утверждением.
– У нее совсем недавно появилась новая семья. Четырнадцатая. Вроде они и не против меня, но появляться там… Я чужой. И тот старик мне чужой. И мать, словно чужая! – завопил он, ударив себя кулаками по коленям. Лицо перекосилось, словно от боли. Люди, стоявшие неподалеку снова уставились на них. – Лори! Какая взрослая женщина будет так себя называть?! Ей же сорок три, а не двенадцать.
Кайла не заметила, как ладонь потянулась к плечу Клемми. Стоило прикоснуться, и пальцы сдавила рука студента. Даже если бы ей хотелось убрать ладонь, Клемми бы не дал этого сделать.
Этот жест показался самым искренним со стороны друга, что она могла вспомнить. Кайла действительно почувствовала себя нужной. И не так, как с золотыми рыбками в детстве. Рыбкам не нужно было ничего, кроме ухода. У людей все оказалось иначе. По крайней мере, у некоторых.
– Почему Лори не оставила и тебя? – полушепотом спросила Кайла, наклонившись поближе к уху Клемми.
– Я вписывался в имидж. Во всем слушал ее, не общался с теми, на кого она показывала, не рвал одежду, когда играл со сверстниками. Хотя я и не играл с ними. Так, стоял в стороне обычно. Но меня это устраивало.
– И не скучно было?
– Нет, нормально, – повел плечами Клемми. – Да и почему ты спрашиваешь? Сама же не любительница подвижных игр.
– Да, мне куда приятнее было рассматривать игрушки или читать сказки. Ломать руки и ноги, падая с деревьев, желания не было, – хихикнула Кайла. – А твой отец? – немного смутившись, спросила девушка.
– Один из тех стариков, за которых выходила замуж мать. Не скажу, что он был плохим человеком, но детей ему явно не хотелось.
– Зачем твоей маме старики? – непонимающе взглянула на него Кайла.
– Надеется получить наследство. Пока что ни разу не повезло. Но она не сдается, – грустно улыбнулся друг.
– Странная упорность.
– Да, я бы на ее месте давно перестал пытаться. Теперь еще и от этого клоповника ничего не осталось… Интересно, сможем ли мы это восстановить.
– А брат, разве тебя не волнует, выживет ли он?
– Выживет, – и секунды не сомневаясь, ответил Клемми. – Он многое прошел.
– Зря ты так уверен. Сам же видел его.
– Все будет нормально, – голосом, полным уверенности ответил парень.
Кайла не стала спорить. Она ждала, что будет дальше, продолжая вслушиваться в разговоры людей и стараясь избегать их осуждающих взглядов. Девушка понимала их гнев. Каждый житель дома мог пострадать из-за брата Клемми. К тому же, судя по брошенным в их сторону фразам, жить с соседом вроде Арчи было непросто.
Машина скорой помощи уехала, оставив друзей наедине с разъяренной толпой. Студент выглядел спокойным, но Кайла чувствовала как бешено колотится его сердце. На этот раз он не сумел закрыться от нее. Толпа подходила все ближе. Кайла подозревала, что ничем хорошим этот вечер закончиться не может.
– И кто нам будет возвращать потраченное время и восстанавливать дом? – с вызовом в голосе снова спросила женщина в домашнем халате.
Клемми молчал, даже не глядя в ее сторону. Казалось, еще немного, и из ушей этой женщины повалит такой же густой дым, как и из квартиры Арчи.
– Мы вообще-то не к пустоте обращаемся! – пискнула, как мышь, тощая старуха в очках с толстыми линзами.
– Да, мы устали терпеть выходки твоего брата! – рявкнул пузатый мужик в спортивных штанах.
– Вы не видите, что у человека брат в тяжелом состоянии? – сама не заметив того, вступилась за Клемми Кайла. Парень снова сильнее сжал ее руку. Она тихо зашипела от боли, но вырываться не стала. Понимала, что ему и так тяжело.