После ухода Шелли Руди так и не смог приняться за работу. Их разговор выбил его из колеи. Она запуталась, но выбираться не торопится. Еще никогда Шелли не играла в такие странные и опасные игры. Руди понимал, что ей нужна помощь, но как помочь человеку, который бежит уже по инерции и не может остановиться? Не сбивать же его с ног?
Руди был взволнован не только разговором. Новое смутное и непонятное чувство мешало ему сосредоточиться, словно щекотало изнутри и не давало усидеть на одном месте. Шелли Брэмбл была прежней, он чувствовал и знал это. Она изменилась лишь внешне. Только почему ее перемена так задела, затронула его, нажала на невидимую струну?
Шелли обожала Хичкока, и сейчас ей казалось, что фильм «Психо» как нельзя лучше подойдет к ее настроению. А настроение, несмотря на встречу с Тэсси и Руди, опустилось на самую нижнюю планку по шкале Шелли Брэмбл.
Вооружившись кукурузными чипсами и Томатным соком, засунув кассету в видеомагнитофон, Шелли плюхнулась на диван и уставилась в экран телевизора. Ей нравились старые, черно-белые фильмы, где страсти были немного наигранными, но в то же время такими искренними. Шелли пыталась уловить, в чем же суть этого парадокса, на чем он построен, но это ей так и не удалось. Черно-белое кино продолжало волновать ее своей возвышенностью и водевильностью одновременно.
Взволнованное лицо героини «Психо», несчастной жертвы маньяка Норманна Бейтса (Шелли всегда потрясало значение фамилии героя — «насаживать наживку» — зловещее и болезненное) заставляло Шелли забывать о собственных переживаниях, временно погрузиться в чужую жизнь, полную тревог и роковых ошибок, одна за другой преследующих героиню. Вереница случайностей: похищенные деньги, которые случайно были переданы ей для того, чтобы она отнесла их в банк; полицейский на дороге, где она случайно уснула, нелепый забытый мотель, в котором она случайно останавливается, и Бейтс... Норманн Бейтс, который мог бы оказаться вполне нормальным человеком.
Жизнь состоит из сплошных случайностей, для кого-то — роковых и трагичных, для кого-то — счастливых... Шелли смотрела в черно-белый экран и думала о том, куда выведет кривая случайностей ее саму...
7
Мысль о делишках Хьюберта Эноя неотступно преследовала Шелли. Ей очень хотелось вывести выскочку на чистую воду. Но как это сделать? Ведь она пока еще секретарь и не имеет доступа ко многим документам... Однако Шелли неплохо разбиралась в компьютере, поэтому кое-что сделать все же могла...
Найти материалы по заказу «Свенсонс Куалити» ей не составило особого труда. Выяснилось, что Дуглас Конхэйм (а точнее, его помощник Хьюберт, который вел дела со «Свенсонс Куалити») заказал Вайолет Свенсон рекламную акцию, которая должна предварять показ мод с участием его моделей. Заказ до сих пор висел в воздухе, хотя времени до показа оставалось не так уж много. У исполнителей заказа (то есть агентства «Свенсоне Куалити») возникли какие-то проблемы, которые те обещали в ближайшее время разрешить. Шелли не понимала одного: зачем Вайолет Свенсон пачкать репутацию агентства из-за какого-то, пусть необычного, но не такого уж сложного (даже по меркам «Паблисити Сторм») заказа? Дуглас был выгодным и известным клиентом, за которого, наоборот, нужно было цепляться железной хваткой. Чего добивалась Вайолет? А точнее, чего добивались Вайолет и Хьюберт? Это по-прежнему оставалось для Шелли загадкой, которую она все же надеялась разгадать в будущем.
Дуглас Конхэйм, по всей видимости, не догадывался о темных делишках, творящихся под самым его носом. Иногда он казался Шелли ребенком, который играет любимой игрушкой и не замечает того, чем вокруг него занимаются взрослые. Руди в свое время говорил о том, что Дуглас выглядит озабоченным, и Шелли теперь могла с ним согласиться. Только озабоченность эта была какой-то детской, несерьезной — он, в основном, волновался о тех вещах, которые не стоили и выеденного яйца. В то время как важные вещи иной раз уплывали из его поля зрения. Или ей только казалось, что это так?
После разговора с Руди Шелли серьезно задумалась над его словами. В том, что ее друг говорил о Дугласе, точнее, о ее влюбленности в Дугласа, была изрядная доля правды. Возможно, она, сама того не сознавая, придумала себе идеал, за которым слепо следовала все это время. Но, как это часто бывает, правда, сказанная друзьями, воспринимается в штыки (ибо кто может знать нас лучше, чем мы сами?), и Шелли, боясь окончательно осознать свою неудачу, продолжала млеть и таять, растворяясь в призрачном облаке по имени Дуглас.
Конхэйм по-прежнему был с ней весьма любезен, но через порог любезности переступать не собирался. Шелли была прекрасной помощницей, отличной сотрудницей и даже интересной собеседницей (когда Дугласу не хотелось пить кофе одному), но роль любимой девушки была предназначена явно не серой мышке Нэнси Бартон.
Однако в центре всех этих треволнений стоял, как ни странно, не Дуглас. Больше всего Шелли беспокоила и заботила Тэсси, разговор с которой предстоял серьезный и вдумчивый. Шелли совершенно не исключала того, что ее откровенность увенчается разрывом с подругой, но даже этот исход был для нее предпочтительнее, чем затянувшаяся ложь. С чего начать? — традиционный вопрос человека, которому необходимо признаться, — вертелся в голове Шелли весь день, но она так и не смогла определиться с началом своей истории. Ее согревала надежда зацепиться за какую-нибудь ключевую фразу собеседницы и, оттолкнувшись от этой опоры, начать свое признание.
Она пригласила Тэсси в маленький ресторанчик на углу Хэйстоп-стрит (неподалеку от офиса «Элегант Стайл»), тихое, уютное местечко, словно созданное для того, чтобы говорить по душам. Собирались в нем преимущественно влюбленные парочки и болтливые подружки, которым не терпелось поделиться друг с другом любовными секретами.
Ресторанчик предлагал нормандскую кухню, о чем, собственно, и говорило его название — «Нормандский ветер» — и отличный кальвадос, который обожала Шелли.
Тэсси немного задерживалась, а Шелли сидела как на иголках — все-таки не каждый день встречаешься с человеком для того, чтобы рассказать ему, кто ты есть на самом деле... Чтобы хоть немного отвлечься, Шелли принялась рассматривать тонкую бирюзовую сеть, заменявшую в ресторанчике занавески. На тонких ниточках сети красовались выкрашенные в синий цвет блестящие бусины, стразы, подсвеченные бирюзовым цветом сети, маленькие черные камешки и вырезанные из пластика перламутровые кораллы. Все это было сделано с большим вкусом и смотрелось очень изящно. Шелли нравилась уютная атмосфера, царящая в этом месте, — приглушенный свет ламп, заключенных в голубые плафоны, завершал морской образ ресторанчика. И выглядело это «море» не холодным северным, а, скорее, дружелюбным южным.
Маленькие овальные столики, рассчитанные на двоих, были окружены невысокими перегородками, которые тоже были обтянуты сетями, не бирюзовыми, как на окнах, а окрашенными в нежно-голубой цвет. Шелли забавляли традиционные атрибуты стола — солонка, перечница и подставка для салфеток, — выполненные в виде морских существ. Солонкой и перечницей были два миниатюрных керамических морских конька, а подставкой для салфеток — две половинки раковины-жемчужницы.
Наконец появилась запыхавшаяся Тэсси — в доме моделей ее, как выяснилось, задержала ссора с одной из представительниц самых красивых женщин рода человеческого.
— Ты только представь себе, Нэнси! — возмущенно рассказывала Тэсси. — Она так меня толкнула, что я чуть не упала! Толкнула и даже не извинилась! Как будто я — пустое место, воздух! Естественно, я не выдержала и потребовала объяснений... И тут началось! Они меня просто ненавидят, Нэнси! На дух не переносят! — Тэсси так разволновалась, что едва не задыхалась от возмущения.
— Отлично представляю, — посочувствовала Шелли. — Правда, у тебя таких злыдней — пруд пруди, а у меня только Хьюберт. Но он один стоит целого полка разъяренных моделей...