– Я постараюсь, – пообещала леди Граттон. – Я ведь всегда стараюсь выполнить то, о чем вы просите.
– В конце недели у меня будут еще вопросы, – сказал ей Жак. – И любые полезные сведения, какие вам удастся раздобыть, будут щедро оплачены.
– Ах, вы так любезны! – восторженно отозвалась леди Граттон.
Притаившаяся за дверью Шенда вдруг услышала подле себя сопение – это Руфус вышел из комнаты вслед за нею и легонько фыркнул, словно чихнул, видно пыль попала ему в нос. Не успела Шенда опомниться и схватить его на руки, как дверь в гостиную с силой распахнулась, и она оказалась лицом к лицу с незнакомым мужчиной.
– Кто вы такая? Что вы здесь делаете? – резко спросил он, и голос его в темноте прозвучал громко и грозно
В первую секунду Шенда ничего не соображала кроме того, что от этого человека исходит опасность. Если он решит, что она следила за ним, он может напасть на нее. Сердце у нее замерло, перехватило дыхание.
Но тут она спохватилась, что если он разоблачит ее, подозрение его падет на графа. И тут, словно покойный батюшка ее надоумил, она вдруг сообразила, как надо ответить:
– Я… прошу меня простить… если я вас побеспокоила, сэр, – дрожащим детским голоском пролепетала она, – но моя собачка… просится погулять, и я… я иду с ней на улицу.
Одно страшное мгновение ей казалось, что француз не поверил. Он сделал еще шаг к ней, но увидел собаку и, наверное, из-за этого остановился. А тут подоспела леди Граттон и сказала из-за его спины.
– Не беспокойтесь. Это всего лишь моя камеристка.
Шенда, словно в жутком сне, сделала маленький реверанс и пошла вниз по лестнице, держась за перила. Но, закрывая за собой дверь, он тихо сказал пофранцузски:
– Il faut la tuer!
Шенда уже схватилась за ручку входной двери, когда до ее сознания дошел смысл этих слов. Словно приговор, написанный у нее перед глазами огненными буквами: «Уничтожить». Ей стало так страшно, что на миг у нее отнялись ноги. Но Руфус уже выскользнул в приоткрытую дверь, и она поневоле вышла вслед за ним.
Лакеи на козлах дожидающийся у крыльца кареты смотрели на Шенду с изумлением. А она, словно направляемая чьей-то властной рукой, сдержала шаги и заставила себя неторопливо и спокойно пройти мимо. Но в душе у нее царил ужас: «Il faut la tuer!»
Этого и следовало ожидать от бонапартовского шпиона, естественно, что он не захочет рисковать.
Шенде показалось, что она целый час шла до угла Беркли-сквер. Но вот наконец и площадь. Кареты со слугами шпиона больше не видно. И тогда Шенда бросилась бежать. Никогда в жизни она не мчалась с такой скоростью. Добежав до графского дома, она увидела, что фонарь у подъезда еще горит. Она перевела дух. Но тут ей пришло в голову, что лакеи в карете могли двинуться следом за нею, и тогда – о ужас! – они будут знать, в какой дом она зашла. Она опасливо оглянулась через плечо: слава Богу, на залитой лунным светом площади – ни души.
Шенда взбежала по ступеням крыльца и осторожно, едва-едва, стукнула дверным молотком, чтобы громкий стук не разнесся по пустынной площади. А то еще услышат лакеи у дверей леди Граттон или даже сам ее гость.
Прошел, кажется, целый век, прежде чем дверь отворилась. Выглянул ночной швейцар, глаза у него были мутные, верно, он спал в мягком кресле, поставленном для него в холле. Шенда присмотрелась и, к своему великому облегчению, узнала слугу из замка, которого знала много лет.
– Его сиятельство… дома… Джеймс? – срывающимся голосом спросила она, и не дожидаясь ответа, протиснулась к нему в приоткрытую дверь. – Неужели это вы, мисс Шенда, – изумился слуга. – Его сиятельство дома, вон там. – Он указал рукой на дверь в дальнем конце холла. – Вот ужо, запру дверь и пойду доложу ему о вас.
Но Шенда не стала ждать, пока он справится со щеколдой, а бросилась через холл и распахнула дверь комнаты, в которой, как ей предстояло узнать впоследствии, находился хозяйский кабинет.
Граф стоял у окна, выходящего на маленький дворик позади дома. На шум он резко обернулся.
Шенда совсем потеряла голову от испуга и, ища у графа защиты, подбежала и прижалась к его груди.
– Я… я узнала… вашего шпиона! – задыхаясь, проговорила она. – И он собрался… меня… убить!
Речь ее звучала невразумительно, но разве это важно? Важно, что он рядом и – он ее защитит? Шенда уткнулась лицом ему в плечо.
Он обнял ее и ощутил, что она вся дрожит.
– Не бойтесь, – проговорил он тихонько. – Он не сможет причинить вам вреда.
– Он… сказал: «Il faut la tuer!», – шепотом, обмирая, повторила Шенда страшные слова. Она хотела, чтобы граф понял, как опасны и беспощадны шпионы Бонапарта.
– Он и вас… тоже может… убить! – прошептала она ему.
И потому, что ей было так жутко и она боялась не только за себя, но и за него, она горько разрыдалась.
Граф прижал ее к груди. Только теперь он понял, что чувства, которые у него вызывала Шенда, он еще не испытывал ни к одной женщине. Ему хотелось оберегать ее, заботиться о ней. И больше всего хотелось оградить ее от таких отвратительных явлений, как продажность Люсиль, как жестокость наполеоновских наймитов, как развратный лондонский высший свет, в котором нет места невинности и чистоте.
И, прижимая к себе заливающуюся слезами Шенду, граф понял, что влюблен, страстно и навсегда.
Люсиль Граттон налила себе еще бокал шампанского. И, поднеся его к губам, увидела, что Жак стоит у закрытой двери гостиной и лицо его мрачно.