— Пойдем, я отведу тебя внутрь, — сказал он, подталкивая ее к арке, которая скрывала массивную дверь.
Кирэлл уперся в дверь плечом, думая, что ему понадобится сила, чтобы открыть ее. В конце концов, прошло уже несколько тысяч лет с тех пор, как сюда кто-то входил. Но дверь открылась так легко, словно ею пользовались только вчера.
Осень шагнула вперед, но он удержал ее.
— Что? — спросила она, бросив на него вопросительный взгляд.
— Держись позади меня.
— Почему?
— Потому что это моя работа — защищать тебя, а мы не знаем, что там внутри.
— Как там вообще что-то может быть? Защита Разета все еще цела. Разве ты не почувствовал границу?
— О, я очень хорошо ее чувствовал.
То, как он это сказал, заставило Осень вопросительно взглянуть на него.
— В чем дело?
— Граница меня пропустила, но я бы не сказал, что слишком охотно, — его челюсть напряглась, когда он вспомнил толчок. — Не очень-то она была рада тому, что ты прилетела одна.
— Рада? Ты говоришь так, словно это что-то живое.
— В некотором смысле. Это продолжение тебя и отражает твои мысли и чувства.
— Ты имеешь в виду, я была расстроена из-за тебя…
— И твои владения дали мне знать об этом. Эй! — он протянул руку и нежно коснулся ее щеки. — Со мной все в порядке, и я это заслужил.
— Ну, может быть, немного, — Осень легко улыбнулась Кирэллу и прижалась щекой к его ладони. — Но я никогда не причиню тебе вреда.
— Я знаю, но ты права. Граница не пропустила бы никого другого, особенно когда ты спала так близко от нее. Так что это безопасно. Вперед.
Осень прошла вперед, когда он жестом пригласил ее войти в новый дом. Первое, что она заметила, — это два комплекта одежды, висевшие на крючках на стене. На одном из них было красивое изумрудно-зеленое платье с длинными рукавами, а на другом — светло-коричневые брюки и черная рубашка. На полу под каждым нарядом лежала обувь.
— Похоже, твое владение заботится о нас, — сказал Кирэлл и потянулся за платьем, чтобы помочь Осени одеться, прежде чем повернуться к своей собственной одежде. Он не удивился, обнаружив, что вещи сидят идеально.
— Заботится? — спросила она, проводя руками по облегающему платью и наслаждаясь бархатистым ощущением ткани. Обувь тоже оказалась удобной.
— Говорят, что если владение особенно довольно своим новым хозяином, то оно будет заботиться о нем или, в данном случае, о ней. О тебе. Ты же знаешь, я никогда раньше не слышал, чтобы женщина была Хранительницей. Даже среди Высших.
Он натянул мягкие кожаные сапоги и выпрямился, чувствуя, как сердце замирает от открывшегося ему зрелища. Округлый вырез изумрудного платья Осени был достаточно глубоким, чтобы показать намек на грудь. Платье плотно облегало фигуру.
— Кер, ты прекрасна. Неудивительно, что Круба так щедра.
Осень замерла, услышав эти слова, и посмотрела на него. От того, что она увидела, перехватило дыхание. Кирэлл был едва ли одет, когда она впервые встретила его, и с тех пор, как он стал ее парой, вся его одежда перестала быть ему впору. Теперь, благодаря магии Крубы, все, что он носил, идеально подходило к его новым размерам. Брюки облегали мускулистые бедра, а сапоги обтягивали ступни и икры, но не были тесными. Если и было на что пожаловаться, то только на то, что красивая рубашка, которую он надел, слишком прикрыла массивную грудь, хотя шнурки на ней были распущены. Протянув руку, Осень положила ладонь на его грудь.
— Я думаю, ты ошибаешься.
— В чем? — спросил он, накрывая ее руку своей.
— В том, что Круба — мое владение. Она наша, и, может быть, именно поэтому ей так понравилось, что мы здесь. Именно мы. Пара. Прошло уже много времени с тех пор, как здесь была пара. Со времени, пока здесь был Разет.
— Моя пара так же мудра, как и красива, — сказал он, наклоняясь и нежно целуя ее в губы.
— Спасибо, — сказала она, отвечая на его поцелуй. — Но это не так.
— Не так? — спросил он, все еще покусывая ее губы.
— Я не красива. У меня есть шрамы, помнишь?
Все тело Кирэлла напряглось, он дернулся назад и зарычал, недовольный ее словами. Приподняв Осень, пока они не оказались лицом к лицу, он заговорил:
— Твои шрамы не умаляют твоей красоты. Они только добавляют ее. И если я еще раз услышу, что ты так о себе говоришь, я перекину тебя через колено и надеру тебе зад.
Глаза Осени удивленно расширились, но потом она поняла его гнев. Кирэлл уже говорил ей это раньше. Не о том, что надерет зад, но о том, что ее шрамы только добавляют ей красоты — потому что они означали, что она выжила, а вовсе не то, что она потерпела поражение в попытке защитить тех, кого любила.