Хлопнула входная дверь дома, затем послышались шаги человека, поднимающегося по лестнице.
– Гордон! – прокричала миссис Аркуэтт. – Гордон! – Человек на лестнице остановился.
– Что такое, миссис Аркуэтт?
Домовладелица развернулась в дверном проёме и бросилась бегом по коридору.
Эллен посмотрела на мистера Фишбэка.
– Пожалуйста, – взмолилась она. – Дайте мне уйти. Я не сделала ничего плохого.
Он медленно покачал головой.
Она стояла без движения, слыша возбуждённое верещанье миссис Аркуэтт где-то на другом конце коридора. Шаги приближались к кухне, голос говорившего становился громче.
– Она всё спрашивала, с какими девушками ты встречался в прошлом году, и даже ухитрилась заставить меня провести её в твою комнату. Она глядела на твои книги и письма на твоём столе, – внезапно кухня наполнилась голосом миссис Аркуэтт. – Вот она!
Эллен обернулась. Миссис Аркуэтт стояла слева от стола, обвиняюще указывая на неё поднятой рукой. Гант остановился в дверях, прислонившись к косяку, высокий и худощавый, в лёгком светло-голубом пальто, с книгами в одной руке. Он смотрел на неё какую-то секунду, затем, растягивая и без того длинную линию скул, изогнул губы в улыбке и слегка приподнял бровь.
Отстранившись от косяка, он шагнул вперёд и, всё так же продолжая смотреть на Эллен, положил книги на холодильник.
– Как, сестрёнка Хестер, – восхищённо пробормотал он; сверкнув глазами, с головы до ног смерил её сосредоточенным, оценивающим взглядом. – Повзрослела и похорошела. – Уверенною походкой он обогнул стол, положил руки на плечи Эллен и нежно поцеловал её в щёку.
4
– Ты хочешь сказать, что она на самом деле твоя двоюродная сестра? – опешила миссис Аркуэтт.
– Уважаемая Аркуэтт, – сказал Гант, становясь слева от Эллен, – у нас было общее кольцо для прорезывания зубов. – Он потрепал Эллен по плечу. – Помнишь, Хестер?
Она глазела на него как безумная, залившись краской, с перекошенным ртом. Её блуждающий взгляд то останавливался на фигуре миссис Аркуэтт слева от стола, то уходил в коридор за дверным проёмом, то опускался на пальто и сумочку у неё в руках… Она метнулась направо, обежала стол и устремилась по коридору, а мисс Аркуэтт позади вопила:
– Убегает! – и Гант тоже орал вдогонку:
– У нас в родне она не одна такая психопатка!
Распахнув тяжёлую парадную дверь, она вырвалась из дома и понеслась по бетонной дорожке, не жалея ног. Оказавшись на тротуаре, свернула направо и перешла на быстрый, вприпрыжку, шаг, запутавшись в натягиваемом на ходу пальто. Господи, всё пропало! Она стиснула зубы, сдерживая горячий напор слёз, подступающих к глазам. Гант нагнал её и теперь без всякого труда вышагивал рядом на своих длинных ногах. Она бросила испепеляющий взгляд на его усмешливое лицо, потом свирепо уставилась прямо перед собой; непостижимая ярость, к нему и к самой себе, душила её.
– И не будет никакого секретного пароля? – спрашивал он. – Ты не станешь запихивать мне записку в ладонь и шептать: «Южный комфорт» – или что-нибудь в этом роде? Или это тот случай, когда мордоворот в тёмном костюме целый день ходит за тобой по пятам, и, чтобы спрятаться, ты кидаешься в первую же дверь? Мне одинаково нравятся оба варианта, и что бы это ни было… – Она продолжала хранить мрачное молчание. – Тебе приходилось читать рассказы про святых? Я просто обожаю. Старик Симон Храмовник постоянно налетал на красивых женщин с большими странностями в поведении. Как-то одна из них приплыла к его яхте посреди ночи. Сказала, что переплывала канал и сбилась с курса, так мне помнится. Оказалась страховым инспектором. – Он схватил её за руку. – Сестричка Хестер, я отличаюсь ненасытнейшим любопытством…
Она вырвала руку из его захвата. Они приблизились к перекрёстку улицы с авеню, по другой стороне которой медленно проезжало такси. Она помахала водителю рукой, и он начал разворачивать свою машину, описывая фигуру в виде опрокинутой на бок буквы U.
– Это была шутка, – сказала она сухо. – Прошу прощения. Я сделала это на спор.
– То же самое сказала та девица святому на яхте. – Он вдруг сделался серьёзным. – Шутки шутками, но к чему все эти вопросы насчёт моего грязного прошлого?
К ним подрулил кеб. Она попыталась открыть дверцу, но Гант прижал её, выставив вперёд руку.
– Послушай, сестричка, не обольщайся моим диск-жокейским трёпом. Я не шучу…
– Пожалуйста, – простонала она бессильно, вцепившись в рукоятку дверцы. Кебмен высунулся из переднего окна, взглянул на них, оценивая ситуацию.
– Эй, мистер, – прорычал он угрожающе.
Со вздохом Гант опустил руку. Эллен распахнула дверцу и, нырнув внутрь, тут же захлопнула её. Она попала в тесноватый мирок мягкой потёртой кожи. Снаружи над окном нависал Гант, руками опираясь на дверцу и пристально всматриваясь в Эллен сквозь стекло, точно пытаясь запомнить черты её лица. Она отвела взгляд в сторону.
Она дождалась, когда машина отъедет от тротуара, и лишь после этого сказала водителю, куда её везти.
Потребовалось десять минут, чтобы добраться до отеля «Нью-Вашингтон», где Эллен остановилась, перед тем как отправиться к декану, – десять минут она кусала себе губы, нервно курила, проклинала себя, снимая то напряжение, которое достигло своего пика к приходу Ганта и которое тогда не нашло себе выхода, осталось нерастраченным, благодаря дурацким, сводящим всё к чепухе шуточкам диск-жокея. Сестричка Хестер! О, она действительно провалила всё дело! Поставив на кон половину из того, что у неё было, не выиграла ровным счётом ничего. Так и не вырвавшись из мрака неведения, он это был или нет, сделала абсолютно невозможным дальнейший расспрос его и его домовладелицы. Если расследование покажет, что Пауэлл – не тот, кого она ищет, и это будет означать, что ей нужен Гант, она может преспокойно бросить свою затею и отправиться назад, в Колдуэлл, поскольку если – ещё одно, второе, главное «если» – если Дороти убил Гант, теперь он начеку; зная её в лицо, по её вопросам к миссис Аркуэтт догадавшись, что она идёт по его следу. Убийца, почувствовавший опасность, готов, наверное, убить опять. Она не рискнёт влезть в такое дело – нет, раз он знает её. Уж лучше жить в сомнении, чем умереть, обретя уверенность. Единственной перспективой для неё останется пойти в полицию, и по-прежнему на руках у неё не будет других улик, кроме «кое-чего старого, кое-чего нового», так что они покивают ей серьёзно головой и вежливо выпроводят из участка.
Да, начала она просто замечательно!
В отделке гостиничного номера преобладали бежевые тона, заполнявшая его громоздкая мебель была коричневой. Сам воздух здесь был стерилен, лишен какого-либо индивидуального запаха, преходящ – точно так же, как миниатюрный завернутый в бумагу кусочек мыла в примыкающей к спальне ванной комнате. Единственным признаком того, что здесь всё-таки жили, был поставленный на полочку спинки в ногах двуспальной кровати чемодан Эллен с наклейками Колдуэлла на нём.
Повесив пальто в стенной шкаф, Эллен уселась за письменный стол у окна. Она достала из сумочки авторучку и неотправленное письмо Баду. Уставившись на подписанный, но так и не запечатанный конверт, она раздумывала, стоит ли упоминать, в дополнение к краткому описанию её разговора с деканом Уэлшем, про её фиаско в истории с Гантом. Но если Дуайт Пауэлл окажется искомым человеком, попытка прощупать Ганта ничего не значит. Это должен быть Пауэлл. Не Гант, убеждала она себя – с его-то беспечной болтовнёй. Однако, что он там ей сказал? – «Не обольщайся моим диск-жокейским трёпом. Я не шучу…»
Раздался стук в дверь. Она вскочила на ноги.
– Кто там?
– Полотенца, – ответил высокий женский голос.
Эллен подошла к двери, взялась за ручку.
– Я… я не одета. Вы не могли бы оставить их у порога?
– Хорошо, – согласилась женщина.
Она простояла у двери минуты две, слыша только шаги время от времени проходивших по коридору людей и приглушённый шум работающего в холле лифта. Дверная ручка стала влажной под её ладонью. Наконец она улыбнулась своей нервозности, представив себя высматривающей, точно старая дева, что-то под кроватью перед тем, как лечь спать. И открыла дверь.