– Нет, спасибо, – сказал она, продолжая стоять в дверях. – Извини, но…
Он пожал плечами и усмехнулся.
– Понимаю, анкетные данные не те. Что ж, удачи, – он развернулся и зашагал прочь по коридору.
Она отступила назад, в номер, и медленно закрыла перед собой входную дверь.
…Сейчас 7:30, Бад, я с комфортом устроилась в очень милом номере отеля «Нью-Вашингтон» – только что пообедала и собираюсь принять ванну, а потом залечь спать – у меня сегодня выдался нелёгкий денёк.
Половину которого я провела в приёмной декана по работе со студентами. Когда я наконец попала к нему на приём, то рассказала ему сказку про то, что Дороти, якобы, не уплатила долг одному симпатичному блондину, вместе с которым она занималась осенью английским. После длительного копания в архивах и просмотра целой подборки снимков беглых каторжников на бланках заявлений мы вышли на подозреваемого – проживающего по адресу 1520 Тридцать пятой улицы в Западном секторе мистера Дуайта Пауэлла, сезон охоты на которого открывается завтра утром.
Как тебе такое начало? Не стоит недооценивать способности женщины! Люблю, Элен.
В восемь часов, перед тем, как начать раздеваться, она бросила двадцатипятицентовую монетку в прорезь радиоприёмника на ночном столике и нажала кнопку с надписью КБРИ. Сначала из динамика послышался негромкий гул, а затем комнату заполнил бархатный, звучный голос Ганта: «…ещё один сеанс с Дискоболом или, как это определяет наш инженер, „Средь рёва и гвалта бред Гордона Ганта“, что указывает на ограниченность чисто технического образования. Теперь к сегодняшней программе. Вечер открывает старенькая песенка, посвящённая мисс Хестер Холмс из Висконсина…»
Приёмник разразился ностальгически старомодными хрипловато-прозрачными аккордами оркестрового вступления, перешедшими в глуховатый фон к сахарному голоску певицы – маленькой девочки.
Улыбнувшись, Эллен направилась в ванную. От кафеля стен отражалось звонкое эхо барабанящей, наполняющей ванну, струи воды. Она стряхнула с ног тапочки, а халат повесила на крючок рядом с дверью. Затем, потянувшись вперёд, перекрыла воду. Во внезапно установившейся тишине стал слышен тоненький голосок юной певуньи, просачивающийся через дверь из комнаты.
5
– Алло? – голос был женский.
– Алло, – ответила Эллен. – Могу я поговорить с Дуайтом Пауэллом?
– Нет, его нет.
– Когда он должен вернуться?
– Я не могу сказать точно. Я знаю, что он работает в заведеньице Фолджера неподалёку, в свободное от занятий время, но я не знаю, до которого часа он там будет.
– Это ведь вы сдаёте ему комнату?
– Нет. Я невестка домовладелицы, пришла сделать уборку. Миссис Хониг в Айова-Сити со своей ногой. Она порезала её на прошлой неделе, и случилось заражение. Мужу пришлось отвести её в Айова-Сити.
– О, простите…
– Если вы хотели что-то сказать Дуайту, я могу написать ему записку.
– Нет, спасибо. У нас с ним занятие через пару часов, так что я его увижу. Ничего срочного.
– О'кей. До свидания.
– До свиданья.
Эллен повесила трубку. Совершенно определённо она не собиралась дожидаться возвращения домовладелицы, чтобы с ней поговорить. Она была уже более или менее убеждена, что именно Пауэлл был любовником Дороти; опрос домовладелицы стал бы всего лишь формальностью; удостоверяющих вину Пауэлла сведений вполне можно добиться от его друзей. Или от него самого.
Она задумалась, что представляет собой то «заведеньице», где он работает. У Фолджера. Должно быть, это рядом с кампусом, раз он ходит туда во время трёхчасового окна между занятиями. Если бы это был какой-нибудь магазинчик, где он обслуживает посетителей…
Она взяла в руки телефонную книгу, нашла страницу с фамилиями на букву Ф и пробежала по ним взглядом.
Аптека Фолджера, 1448 Унив. ав.
Это оказалось между Двадцать восьмой и Двадцать девятой улицами, на относящейся к деловой части города стороне авеню, противолежащей кампусу: приземистое кирпичное строение с длинной зелёной вывеской вдоль свеса крыши – «Аптека Фолджера»; буквами поменьше «Лекарства по рецептам»; и ещё мельче «Бар». Помедлив перед стеклянной дверью, Эллен пригладила свою чёлку. Затем, вся подтянувшись, будто перед выходом на сцену, толчком распахнула дверь и вошла внутрь.
Бар находился слева, с зеркалами в хромированной оправе и облицовкой из серого мрамора; вдоль стойки выстроились высокие табуреты с круглыми обтянутыми красным кожзаменителем сиденьями. Полдень ещё не наступил, так что всего несколько посетителей сидело на ближайших из табуретов.
Дуайт Пауэлл стоял за стойкой, в изящном белом морском обеденном кителе и белой бескозырке, плывущей по белокурым волнам его замечательных волос подобно опрокинувшемуся вверх дном кораблю. Его мужественное, с квадратной челюстью, лицо исхудало, и теперь он носил усы, тонкую тщательно подбритую полоску бесцветных, практически, волос, заметную только по отблеску света на ней; очевидно, он отпустил их какое-то время спустя после того, как была сделана та фотография, которую показывал Эллен декан Уэлш. Пауэлл был занят выдавливанием взбитого крема из металлического баллончика на порцию тягучего на вид сливочно-фруктового мороженого. Судя по угрюмым складкам у его губ, это занятие не нравилось ему.
Эллен направилась к дальнему концу стойки. Поравнявшись с Пауэллом, ставящим чашечку с мороженым перед посетителем, она почувствовала на себе его взгляд. И продолжала шагать дальше, глядя прямо перед собой, к секции никем не занятых сидений. Сняв пальто, сложила его и вместе с сумочкой поместила на один из свободных табуретов, а сама уселась на соседний. Положив ладони на холодный мрамор стойки, она принялась изучать собственное отражение в зеркальной стене напротив. Убрав руки со стойки, взялась за подол своего серо-голубого свитера и подтянула его на себе поплотнее.
Пауэлл приблизился к ней по проходу за стойкой. Поставил перед Эллен стакан воды и рядом положил бумажную салфетку. Серые тени залегли под его тёмно-синими глазами.
– Итак, мисс? – сказал он низким голосом. Их взгляды встретились, и он тут же потупился вниз.
Он посмотрела на зеркальную стену перед собой, на прикреплённые к ней картинки с образцами сэндвичей. Прямо перед ней стоял гриль.
– Чизбургер, – сказала она, опять посмотрев на него. И он смотрел на неё тоже. – И чашечку кофе.
– Чизбургер и кофе, – повторил он и улыбнулся. Улыбка вышла натянутой и сразу погасла, как если бы такое упражнение было непривычно для мускулов его лица. Он повернулся к стойке спиной, открыл шкафчик под грилем и достал оттуда пластинку мяса на листке вощёной бумаги. Захлопнув шкафчик ногою, он шлёпнул мясо на гриль и снял с него вощёную бумагу. Мясо зашипело. Затем достал круглую булочку из ящичка рядом с грилем и длинным ножом начал разрезать её пополам перпендикулярно её оси. Она могла видеть его лицо в зеркале. Он заметил, что она наблюдает за ним, и улыбнулся ей. Она слабо улыбнулась в ответ: мне всё равно, хотя, нельзя сказать, мне абсолютно всё равно. Разрезанные половинки булочки он положил выпуклой стороной вниз и повернулся к Эллен:
– Кофе сейчас или позднее?
– Сейчас, пожалуйста.
Он извлёк из-под стойки желтовато-коричневую чашку, блюдце и ложечку. Сервировал всё это перед нею и отошёл по проходу на несколько шагов, чтобы вернуться со стеклянным кофейником. Принялся медленно наполнять чашку дымящейся жидкостью.
– Вы учитесь в Стоддарде?
– Нет, я не…
Поставив кофейник на мрамор стойки, свободной рукой достал из-под стойки стаканчик сливок.
– А вы? – спросила Эллен.
Он кивнул.
На другом конце стойки один из посетителей постучал ложечкой о стакан. Пауэлл направился туда, снова угрюмо поджав губы.
Он вернулся минуту спустя, прихватив лопаточку и перевернув ею жарящуюся на гриле ветчину. Снова открыв шкафчик под грилем, он взял оттуда ломтик американского сыра и положил его сверху на мясо. Они посмотрели друг на друга через зеркало, когда он укладывал на разложенные на тарелке половинки будущего чизбургера дольки маринованного огурца.