По завершению спектакля – поскольку, сказала она себе, Бад и так уж истратил столько денег за вечер – Мэрион предложила прогуляться до её дома пешком.
– Я чувствую себя пилигримом, в конце концов допущенным в священный храм, – сказал он, вставляя ключ в скважину замка. Ключ и дверную ручку он повернул одновременно.
– Ничего сверхъестественного там нет, – возразила Мэрион живо. – На самом деле. Говорят, две комнаты, а, пожалуй, всего одна, ведь кухонька такая тесная.
Он распахнул дверь, вытащив ключ из скважины, передал его Мэрион. Она шагнула внутрь и прикоснулась к выключателю на стене рядом с косяком. Рассеянный свет ламп заполнил помещение. Он вошёл следом за ней, закрыв за собою дверь. Она повернулась к нему, чтобы видеть его лицо. Окинув внимательным взглядом обстановку – тёмно-серые стены, голубые и белые полосатые драпировки, мебель из осветлённого дуба, он пробормотал себе под нос что-то одобрительное.
– Очень тесная, – сказала Мэрион.
– Но уютная, – ответил он. – Очень уютная.
– Спасибо. – Она отвернулась от него, расстёгивая заколку орхидеи, чувствуя внезапную неловкость, такую же, как в тот день, когда они повстречались впервые. Положила заколку на бюро и начала снимать пальто. Он кинулся помогать ей.
– Чудесная мебель, – сказал он, оставаясь у неё за спиной.
Механически она повесила оба пальто в шкаф и повернулась к зеркалу над бюро. На ощупь приколола орхидею к своему кирпичного цвета платью, глядя в зеркало не на себя, а на отражение Бада. Он стоял в центре комнаты. Склонившись к кофейному столику, он поднял с него квадратную медную пластину. По его бесстрастному лицу, обращённому в профиль к Мэрион, невозможно было понять, нравится ли ему этот предмет или нет. Мэрион замерла в ожидании вердикта.
– М-м-м, – промычал он, наконец, одобрительно. – Подарок отца, я полагаю.
– Нет, – ответила Мэрион, продолжая смотреть в зеркало. – Это мне подарила Эллен.
– А-а. – Покрутив пластину в руках, он положил её обратно на столик.
Теребя рукою воротник платья, Мэрион отвернулась от зеркала. В три пружинистых шага Бад пересёк комнату, остановившись перед низеньким книжным шкафом, и принялся рассматривать картину на стене над ним. Мэрион внимательно следила за его реакцией.
– Наш старый друг Демут, – заметил он. Улыбнувшись, оглянулся на неё. Она тоже улыбнулась в ответ. Он снова уставился на картину.
После секундного колебания Мэрион присоединилась к нему, встала рядом.
– Никак не мог понять, почему изображение зернового элеватора он назвал «Мой Египет», – признался Бад.
– А это на самом деле так? Я и не думала.
– Тем не менее, прекрасная картина. – Он повернулся к Мэрион. – Что такое? У меня, что, грязь на носу или?..
– Что?
– Ты так смотрела…
– О-о. Нет. Хочешь чего-нибудь выпить?
– М-м-м-хм.
– Ничего кроме вина нет.
– Отлично.
Мэрион направилась на кухню.
– Постой. – Он вынул из кармана обернутую в тонкую бумагу коробочку. – С днём рождения.
– О, Бад, тебе не надо было!
– Мне не надо было, – мгновенно передразнил он. – Но всё-таки, разве ты этому не рада?..
В коробочке лежали серебряные серёжки, бесхитростные полированные треугольнички.
– О-о, спасибо! Какая прелесть! – воскликнула Мэрион и поцеловала его.
Она бросилась к бюро, чтобы примерить подарок. Бад последовал за ней, встал за спиной, глядя на её отражение в зеркале. Когда она надела серьги, он повернул её к себе.
– Прелесть, это точно, – согласился он.
Поцеловав её, он спросил:
– И где же то вино, о котором мы говорили?
Из кухни Мэрион принесла на подносе бутылку бардолино в пальмовой оплётке и пару бокалов. Бад, скинув пиджак, сидел по-турецки на полу перед книжным шкафом, держа в руках раскрытую книгу.
– Не знал, что тебе нравится Пруст, – сказал он.
– Да, нравится! – Она поставила поднос на кофейный столик.
– Давай сюда, – он показал рукой на книжный шкаф. Мэрион подвинула поднос ближе к шкафу. Наполнив бокалы, подала один Баду. Взяв другой, стряхнула с ног туфли и села рядом на пол. – Я хочу показать тебе описание, от которого я без ума, – сказал Бад, перелистывая страницы книги.
Он запустил проигрыватель. Тонарм медленно отклонился влево и, зависнув над краем вращающейся пластинки, уронил на неё свою змеиную головку. Опустив крышку на проигрыватель, Бад вернулся к Мэрион, расположившейся на обтянутом голубой тканью диване-кровати, сел рядом. Зазвучали глубокие вступительные аккорды Второго фортепьянного концерта Рахманинова.
– То, что нужно, – отметила Мэрион.
Откинувшись на толстый валик, идущий вдоль стены, Бад осматривал комнату, сейчас мягко освещенную только одной из ламп.
– Здесь всё просто отлично, – отозвался он. – Почему ты не приглашала меня сюда раньше?
Она сняла с пуговки своего платья зацепившуюся за неё ниточку бутылочной оплетки.
– Не знаю, – ответила она. – Я думала, может… может, тебе здесь не понравится.
– Как такое могло бы случиться? – удивился он.
Его пальцы сноровисто работали над пуговицами её платья. Она сомкнула свои горячие ладони поверх его рук, удерживая их между грудей.
– Бад, у меня никогда… ничего не было раньше.
– Я знаю это, дорогая. Тебе не нужно говорить мне об этом.
– Я никого не любила раньше.
– И я тоже. Я никого не любил. Пока не встретил тебя.
– Ты серьёзно? В самом деле?
– Только тебя.
– И даже Эллен?
– Только тебя. Клянусь.
Он снова поцеловал её.
Отпустив его руки, она прикоснулась к его щекам.
6
Из «Нью-Йорк Таймс»; понедельник, 24-е декабря 1951 года.
МЭРИОН ДЖ. КИНГШИП ВЫХОДИТ ЗАМУЖ В ЭТУ СУББОТУ
Мисс Мэрион Джойс Кингшип, дочь проживающего в Манхеттене мистера Лео Кингшипа и покойной Филлис Хэтчер, выходит замуж за мистера Бёртона Корлисса, сына проживающей в Менассете, Масс., миссис Джозеф Корлисс и покойного мистера Корлисса. Свадебная церемония состоится 29-го декабря, во второй половине дня, в доме отца новобрачной.
Мисс Кингшип закончила школу Спенса в Нью-Йорке и также является выпускницей Колумбийского университета. Вплоть до начала нынешней недели она работала в рекламном агентстве Кэмдена и Гэлбрейта.
Жених мисс Киншип, служивший в армии во время Второй Мировой Войны, а затем учившийся в Колдуэлльском университете в Колдуэлле, Вис., недавно был принят на работу в отделение корпорации «Кингшип Коппер», занимающееся продажами внутри страны.
7
Сидя за своим рабочим столом, мисс Ричардсон вытянула вперёд правую руку движением, которое сама считала весьма грациозным, и прищурилась, рассматривая сдавливающий пухлое запястье золотой браслет. Определённо, его мать старовата уже для такого украшения, решила она. Для неё она подыщет что-нибудь другое, а браслет оставит себе.
Неожиданно она обнаружила, что видит свою руку на фоне чего-то голубого. В тонкую белую полоску. Она подняла голову, заулыбавшись, но тут же приняла серьёзную мину, сообразив, что опять перед нею этот зануда.
– Здравствуйте, – бодро начал он.
Мисс Ричардсон выдвинула из стола ящик и начал деловито шелестеть лежавшей в нём писчей бумагой.
– Мистер Кингшип всё ещё обедает, – холодно сказала она.
– Дражайшая вы моя, он обедал ещё в двенадцать часов. А сейчас уже три. Он кто, по-вашему, носорог?
– Если вы хотите встретиться с ним позднее на этой неделе…
– Я бы хотел получить аудиенцию у Его Преосвященства сегодня днём.
Мисс Ричадсон сердито задвинула ящик на место.