Эллен тупо уставилась на дверь, теряясь в догадках, поверил ей Гант или нет. У неё дрожали колени. Сделав глубокий, жадный вдох, она прошла к письменному столу и взяла из сумочки сигарету. Она сломала две спички, прежде чем смогла зажечь её, и затем стояла, глядя в окно, нервно перекатывая авторучку по совершенно голому, если не считать брошенной на него сумочки, столу. Голому… а письмо?.. Письмо Баду! Гант стоял рядом со столом и обдурил её, заставив оглянуться назад, в коридор, а сам встал лицом к окну; когда же повернулся к ней, вытаскивал руку из-за пазухи своего пиджака!
Как сумасшедшая, она принялась молотить кулаками по двери ванной.
– Отдай мне письмо! Отдай его мне!
Прошло несколько секунд прежде, чем Гант ответил из-за двери своим глубоким, поставленным голосом:
– Моё любопытство особенно ненасытно, когда речь идёт о липовых двоюродных сёстрах, вешающих на уши лапшу.
Она стояла перед открытым выходом из номера, одной рукой касаясь косяка, в другой – держа пальто, поглядывая то на всё ещё запертую дверь ванной, то в коридор, машинально улыбаясь случайным прохожим. Коридорный поинтересовался, не нужно ли какой помощи. Она покачала головой.
Наконец Гант вышел, аккуратно вкладывая письмо в конверт, и положил его на письменный стол.
– Так, – произнёс он. Посмотрел на неё, словно оценивая, насколько она готова к бегству. – Так. – Как-то неловко улыбнулся. – Как говорила моя бабушка, если по телефону спрашивали Лану Тёрнер: «Парень, ты не туда попал!»
Эллен продолжала стоять без всякого движения.
– Послушай, – начал он. – Я её даже не знал. Поздоровался с ней, может быть, раз или два. Там были и другие светловолосые парни. Я даже не знал, как её зовут, пока не появились фотографии в газетах. Преподаватель контролировал посещаемость по номерам сидений, никогда не устраивал перекличку. Я даже не знал, как её зовут.
Эллен продолжала неподвижно стоять.
– Ну, ради бога, если ты хочешь побить рекорд по бегу, пальто будет тебе лишь мешать.
Она стояла неподвижно.
Двумя стремительными шагами он перенёсся к ночному столику у кровати и схватил лежавшую на нём Гидеоновскую Библию. Поднял правую руку:
– Клянусь на этой Библии, что я никогда не встречался с твоей сестрой, сказал ей не более двух слов… или чего-либо… – он положил Библию на место. – Ну?
– Если Дороти убили, – сказала Эллен, – сделавший это человек поклянётся на дюжине Библий. И если она думала, что он её любит, значит, он тоже был хорошим актёром.
Гант возвёл глаза к небу и протянул руки вперёд, для воображаемых наручников.
– Хорошо, – сказал он. – Я не окажу сопротивления.
– Так весело; ты думаешь, что над этим можно шутить.
Он опустил руки.
– Прости, – произнёс он с искренним сожалением. – Но каким чёртовым способом я могу доказать тебе, что я…
– Никаким, – сказала Эллен. – Уходи.
– Были другие парни со светлыми волосами в классе, – настаивал он. Он щелкнул пальцами. – Был там один, с которым она всё время приходила! Подбородок, как у Кэри Гранта, высокий…
– Дуайт Пауэлл?
– Верно! – Он вдруг умолк. – Он включён в твой список?
Эллен помедлила секунду, потом кивнула.
– Это он!
Она посмотрела на него подозрительно.
Он вскинул руки вверх.
– О'кей. Сдаюсь. Вот увидишь, это был Пауэлл. – Он направился на выход, Эллен попятилась в коридор. – Я всего лишь хотел бы уйти, как ты мне предлагаешь, – заметил он горделиво.
Она позволила ему выйти в коридор.
– Если ты не хочешь, чтоб я продолжал звать тебя Хестер, тебе придётся сказать мне своё настоящее имя.
– Эллен.
Казалось, Гант не спешил уйти.
– Что ты собираешься делать сейчас?
– Не знаю, – ответила она после секундного раздумья.
– Если вздумаешь навестить Пауэлла, не пудри там мозги, как сегодня днём. Он может оказаться не из тех, кому нравятся такие шутки.
Эллен кивнула.
Гант оглядел её с головы до ног.
– Девчонка на спецзадании, – пробормотал он задумчиво. – Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу такое. – Он сделал несколько шагов по коридору и вдруг остановился, повернулся к Эллен.
– А тебе доктор Ватсон не понадобится, как думаешь?
– Нет, спасибо, – сказал она, продолжая стоять в дверях. – Извини, но…
Он пожал плечами и усмехнулся.
– Понимаю, анкетные данные не те. Что ж, удачи, – он развернулся и зашагал прочь по коридору.
Она отступила назад, в номер, и медленно закрыла перед собой входную дверь.
…Сейчас 7:30, Бад, я с комфортом устроилась в очень милом номере отеля «Нью-Вашингтон» – только что пообедала и собираюсь принять ванну, а потом залечь спать – у меня сегодня выдался нелёгкий денёк.
Половину которого я провела в приёмной декана по работе со студентами. Когда я наконец попала к нему на приём, то рассказала ему сказку про то, что Дороти, якобы, не уплатила долг одному симпатичному блондину, вместе с которым она занималась осенью английским. После длительного копания в архивах и просмотра целой подборки снимков беглых каторжников на бланках заявлений мы вышли на подозреваемого – проживающего по адресу 1520 Тридцать пятой улицы в Западном секторе мистера Дуайта Пауэлла, сезон охоты на которого открывается завтра утром.
Как тебе такое начало? Не стоит недооценивать способности женщины! Люблю, Элен.
В восемь часов, перед тем, как начать раздеваться, она бросила двадцатипятицентовую монетку в прорезь радиоприёмника на ночном столике и нажала кнопку с надписью КБРИ. Сначала из динамика послышался негромкий гул, а затем комнату заполнил бархатный, звучный голос Ганта: «…ещё один сеанс с Дискоболом или, как это определяет наш инженер, „Средь рёва и гвалта бред Гордона Ганта“, что указывает на ограниченность чисто технического образования. Теперь к сегодняшней программе. Вечер открывает старенькая песенка, посвящённая мисс Хестер Холмс из Висконсина…»
Приёмник разразился ностальгически старомодными хрипловато-прозрачными аккордами оркестрового вступления, перешедшими в глуховатый фон к сахарному голоску певицы – маленькой девочки.
Улыбнувшись, Эллен направилась в ванную. От кафеля стен отражалось звонкое эхо барабанящей, наполняющей ванну, струи воды. Она стряхнула с ног тапочки, а халат повесила на крючок рядом с дверью. Затем, потянувшись вперёд, перекрыла воду. Во внезапно установившейся тишине стал слышен тоненький голосок юной певуньи, просачивающийся через дверь из комнаты.
5
– Алло? – голос был женский.
– Алло, – ответила Эллен. – Могу я поговорить с Дуайтом Пауэллом?
– Нет, его нет.
– Когда он должен вернуться?
– Я не могу сказать точно. Я знаю, что он работает в заведеньице Фолджера неподалёку, в свободное от занятий время, но я не знаю, до которого часа он там будет.
– Это ведь вы сдаёте ему комнату?
– Нет. Я невестка домовладелицы, пришла сделать уборку. Миссис Хониг в Айова-Сити со своей ногой. Она порезала её на прошлой неделе, и случилось заражение. Мужу пришлось отвести её в Айова-Сити.
– О, простите…
– Если вы хотели что-то сказать Дуайту, я могу написать ему записку.
– Нет, спасибо. У нас с ним занятие через пару часов, так что я его увижу. Ничего срочного.
– О'кей. До свидания.
– До свиданья.
Эллен повесила трубку. Совершенно определённо она не собиралась дожидаться возвращения домовладелицы, чтобы с ней поговорить. Она была уже более или менее убеждена, что именно Пауэлл был любовником Дороти; опрос домовладелицы стал бы всего лишь формальностью; удостоверяющих вину Пауэлла сведений вполне можно добиться от его друзей. Или от него самого.
Она задумалась, что представляет собой то «заведеньице», где он работает. У Фолджера. Должно быть, это рядом с кампусом, раз он ходит туда во время трёхчасового окна между занятиями. Если бы это был какой-нибудь магазинчик, где он обслуживает посетителей…