— Ходите уже. — Голос Кестрел был твёрд.
— Я думаю.
Она ничего не сказала.
— Разве тебе не интересно, о чём я думаю? — Он откинулся на спинку стула, его посеребренная щетина замерцала в отсвете лампы. Император прижал пальцы к губам, не так уж сильно, но достаточно, чтобы кожа его щек немного обвисла. Его жест обнажил возрастные морщинки, обосновавшиеся возле рта. Что-то его очень обрадовало.
Затем она увидела, что его взгляд переместился на её руки.
Они дрожали. Кестрел прижала их к столу.
— Я думаю о том, что потребую от тебя, когда выиграю, — сказал он. — Самое привлекательное в этой сделке то, что твоё предложение поразительно открытое. «Что угодно».
Стоило выразиться иначе, хотя, что ещё она могла сказать, ведь именно эта фраза заставила его согласиться на игру в предвкушении удовольствия от того, что он делал сейчас.
— Я мог бы заставить тебя преподнести мне Арина из Герана на блюдечке, — сказал император. — Он же хотел сдаться ради тебя.
Её будто оглушило.
— Я не закончил с лицом этого мальчишки. — Император толкнул пальцем рукоять кинжала Кестрел.
Движение кинжала отозвалось негромким звуком, который будто оцарапал ей позвоночник.
— Не исключено, что теперь не его лицо меня так привлекает. С удовольствием посмотрел бы, что можно сотворить с тобой.
Тишина.
— Что скажешь, леди Кестрел?
Его взгляд опустился на её плечо. Он продолжал говорить ласково, множа пункты списка, а разум Кестрел раздирали противоречивые мысли: названия выбранных им орудий пыток, способные причинить ей как можно больше боли, подразумевались для конкретных действий или ему просто хотелось, чтобы она надеялась, что он на самом деле с ней так не поступит, и эта надежда была вершиной самой изысканной формы жестокости.
Стук сердца бешено отдавался в ушах. Ничего не выходит. Она совершила ужасную ошибку, придя сюда.
— Разумеется, — закончил свою мысль император, — с таким предложением, что ты сделала, у меня карт-бланш.
Арин приказал своему авангарду разделиться на две части и прижаться по бокам дороги.
Мешочки с чёрным порохом были подожжены.
Валорианская кавалерия встала на дыбы от того, что увидела. Но слишком поздно.
Мешочки разорвались под их копытами. В воздух взлетели куски брусчатки.
— Пропускаете ход? — спросила Кестрел.
— Отнюдь.
— Страшно играть.
— Мы оба знаем, — ответил он, — кому здесь из нас страшно.
Она взяла бокал с вином и отпила.
— Я восхищаюсь твоей любовью к азартным играм. — Император тоже взял свой бокал и отпил из него. — Это просто были мои мысли вслух. От размышлений никому нет вреда.
— Я вот тоже кое над чем думаю. Почему мой отец так сильно уважает вас?
Император опустил кубок на стол.
— Он мой друг.
— И всё же, вы говорите такие вещи о нём.
— Его здесь нет, но даже если бы и был, то ему было бы всё равно.
— Это не так.
Император внимательно оглядел девушку.
— А ты не похожа на него. Разве что глазами.
— Почему? — Вопрос сам собой сорвался с ее губ.
— Что «почему», Кестрел? — почти нежно спросил он.
У неё сдавило горло. Глаза жалили слёзы. Она осознала, что совсем позабыла об игре… и возможно, именно это было в намерениях императора. Она не хотела спрашивать и всё же не смогла удержаться, просто не смогла ничего с собой поделать, как и с болью в сдавленном голосе:
— Почему он выбрал вас, а не меня?
— Ах, это… — Император потер сухие ладони и, сложив их конусом, слегка погладил друг о друга. — До сих пор у меня был очень занимательный вечер. Что, надо признать, только твоя заслуга. И я чувствую, что должен отплатить тебе той же монетой. Итак: правда. Траян не был мне другом… поначалу. Он был мне необходим для достижения моих целей. Мне хотелось военной доблести. Имперской экспансии. Я же, в свою очередь, давал ему возможность получить то, что хочет он. А он хотел, ни больше ни меньше, увидеть однажды свою дочь во главе империи. Понятные амбиции. Хотя, возможно, наша дружба зародилась не тогда. Мы знали друг друга задолго до твоего рождения. Он редкого ума человек. Есть некое удовольствие в поисках равного себе. Возможно, всё началось именно с этого. А потом переросло в нечто большее… — Он пожал плечами. — Возможно, так случилось потому, что он знал, какой я с другими, и знает, что с ним я совсем не такой. Я ценю Траяна. В конечном итоге, когда он пришёл с письмом в руке, кричащем о твоем предательстве, и понял, что ты ему лгала, выбор между тобой и мной стал выбором между тем, кто его любит и кто не любит.