По щекам Кестрел потекли слёзы.
Император похлопал девушку по холодной руке.
— Полагаю, нам больше не стоит обсуждать твоего отца.
Он сделал ход.
В воздухе стоял запах серы и горелой конины. Криков было так много, и они были такими громкими, что Арин не мог их разобрать. Просто звуковой поток, от которого закладывало уши.
Валорианцы барахтались в собственной крови на взорванной дороге. Но стрелы Всадников продолжали пронзать воздух. Арин увидел, что один из булыжников разбил лицо геранскому солдату. Тело лежало наполовину в грязи, наполовину там, где ещё несколько мгновений назад была дорога.
Арину никак не удавалось найти взглядом генерала. Валорианская армия была огромной. В результате взрыва пострадало всего несколько рядов их кавалерии.
Ещё один конный отряд валорианцев передвинулся вперед на позицию.
Кестрел проигрывала. Ранее император мешкал, чтобы ей просто было неуютно, и он упивался этим, кусал и жалил её, будто змея, и наблюдал, как она корчится от боли. Тактика же медлительности Кестрел имела другую природу. Ей требовалось время, чтобы как можно на дольше растянуть игру. Если раньше она хотела, чтобы та закончилась быстрее, то теперь ей требовалось больше времени.
Четыре блестящие карты в колоде подмигнули ей. Она знала их значения. Волк — она сможет её использовать, окажись та у нее в руке. Или даже пчелу.
Её разочарование возросло.
Слёзы на щеках высохли, стянув кожу солью. Она не могла не думать о том, что император наговорил об отце. Не могла отделаться от воспоминания о том, как он сказал, что она разбила ему сердце.
Будь он здесь, она бы закричала на него. Он разбивал ей сердце снова и снова, много лет. Он пытался внушить ей собственное представление о чести. Какой он хочет, чтобы она была. А не такой, какой она должна была быть на самом деле.
Кестрел почувствовала, как её позвоночник вытянулся в струнку.
Его чёртова преданность долгу и чести.
Когда пришла её очередь вытащить карту, она не стала выбирать краплёную.
— Тише, — крикнул Арин.
Его конь тряхнул головой. Авангард Арина все еще держал строй: те несколько основных рядов, перебегавших дорогу к деревьям.
Валорианская кавалерия тоже времени даром не теряла. Она бросилась прямо к ним, готовая прорвать ряды Арина. Арин видел, как вражеские войска выстроились клином. Левая и правая стороны вынужденно сбавят скорость при столкновении и попытаются взять в окружение ядро армии Арина, проскакав вдоль дороги, где авангард примет бой.
«Да, — сказала смерть, — славно».
Император вытащил краплёную карту. Кестрел издала неопределенный звук и отвела взгляд с тем, чтобы он не смог прочесть выражение её лица.
Окна посветлели. И впервые она смогла разглядеть причудливые узоры витражей. Глухой ночью они казались чёрными. Теперь же в тусклом отблеске зари они покраснели. А в скором времени явят всю свою красоту. Цветы, богов, нос судна. Взмах птичьих крыльев.
Это была восточная комната. С зарей она явила всю свою роскошь.
Армии схлестнулись. Центр авангарда Арина объединился вокруг него. Но края — как и планировалось — распались, солдаты намеревались отступить в лес.
Левый и правый фланги валорианской кавалерии мчались прямо по открытым участкам вдоль дороги, по границам которой прятался авангард Арина.
Валорианские кони пропарывали брюхо, насаживая себя на колья, воткнутые в грязь по приказу Арина.
Император открыл лису. Он вёл игру в игре.
— Для тебя всё выглядит как-то совсем уж не радужно, — сказал он Кестрел.
Внимание Арина на фоне прочего: вращений тел, борьбы в грязи, драк, падений и подъемов, убийств, — привлекло некое движение. На периферии сражения, где в предсмертной агонии бились выпотрошенные боевые кони, что-то маячило в отдалении, не больше кролика. Он не мог смотреть прямо — был слишком занят своим конём, которого пытался отвести в сторону из-под вставшего на дыбы вражеского жеребца. А потом боролся с всадником того жеребца. Стоило Арину отвлечься, как он сразу же был схвачен рукой противника.
Не кролик.
Нечто, кратно превосходящее кролика.