— Знаю, ты привыкла к лучшему.
Это было глупо, учитывая, что он только что спас её из тюрьмы.
— Прости, — сказал он. — Я сморозил глупость.
Когда она взяла флягу, то вновь не удержалась и понюхала воду, как сделала это и утром.
— В ней нет наркотика, — сказал он.
— Знаю, — парировала Кестрел, и подумала о том, как изменилось его лицо, потому что он увидел её разочарование.
Он продолжал извиняться. И он продолжал пытаться что-то сказать ей, но девушка не давала ему закончить. Всякий раз, когда она прерывала его, он не был похож на человека, что провел её через весь тюремный двор и напал на всех тех, кто встал у них на пути, воспользовавшись странным массивным кольцом на пальце. Не был похож на человека, который потом разоружил павшего стража. Не был похож на того, кто владеет украденным кинжалом, как собственным, которым и вспорол живот следующему нападавшему.
— Пожалуйста, дай мне объяснить, — сказал он, когда они ехали верхом.
Страх наполнил её легкие. Казалось, разум кровоточил. И хотя отсутствие такого количества воспоминаний сводило с ума, подсознательно Кестрел чувствовала — помнить было бы гораздо хуже.
— Оставь меня в покое.
— Разве ты не хочешь знать, что случилось? Почему ты оказалась здесь?
Она увидела, как он страдал. И она подозревала, что любое объяснение, которое он мог предложить, скорее будет сделано ради него самого, нежели ради неё.
Она хотела сбросить его с коня. Заставить его почувствовать, что такое падение. Потому что она падала, погружалась во тьму небытия, состоящую из «почему» и «как», и она была в ужасе от того, что забыла свою жизнь. Она винила его в том, что он не видел её страха, даже несмотря на то, как тщательно она его скрывала.
— Хорошо, — сказала она. — Давай, расскажи мне.
После всех ранних отказов, теперь он, казалось, не знал с чего начать.
— Ты была шпионкой. Тебя схватили.
— Ты шпион?
— Не совсем.
— Но кто-то вроде него. Поэтому ты пришёл за мной. Вот почему ты хочешь, чтобы я вспомнила. Вот, что тебе нужно от меня: информация.
— Нет. Кестрел, мы…
— Если мы друзья, то как познакомились?
Его кобыла вскинула голову. Арин слишком туго натянул поводья.
— На рынке.
— Это где, но не как.
Он сглотнул.
— Ты…
И внезапно перед её мысленным взором промелькнул рынок, пыльный и жаркий. Она услышала рёв толпы и вспомнила, что видела его лицо без шрама; лицо, черты которого были наполнены ненавистью.
— Куда ты ведешь меня? — спросила она шёпотом.
Теперь он увидел ее страх. И Кестрел заметила, что он его увидел. Молодой человек остановил лошадь. Её конь тоже встал. Арин протянул руку, чтобы коснуться её. Девушка отпрянула.
— Кестрел. — И вот опять эта необъяснимая боль. — Я веду тебя домой.
— Хочешь знать, что я думаю? Я думаю, что ты можешь увезти меня куда угодно. Я думаю, что тебе что-то нужно от меня. И я думаю, что ты лжец.
Она пришпорила Джавелина.
Он отпустил её. Он знал, что нужен ей, чтобы выжить в тундре. Она не уйдет далеко.
Она взглянула на коня под собой. Джавелин. Это её конь. И это точно его имя. Маленький шажок вперед.
Из-за горизонта выползло розовое солнце. Из грязи поднялись москиты. Когда она ехала рядом с ним, казалось, её конь становился всё больше и больше. А она, казалось, чувствовала себя всё хуже.
Он спросил её, не страдает ли она от боли. После того, как Кестрел ответила отрицательно, он вновь спросил:
— Может, твоя память… — он умолк, и она не смогла не заметить, с какой надеждой он смотрел на неё, словно причиной всему была травма головы. Его изучающий взгляд неожиданно вызвал непреодолимое желание зарычать, как зверь.
К закату она почти потеряла контроль над своим телом. Необходимость держаться весь день теперь обернулась дрожью всего тела. У неё свело желудок. У девушки промелькнула мысль, что, должно быть, она в своё время научилась очень хорошо ездить верхом, в противном случае, уже давно бы свалилась с лошади.
И от него это не укрылось. Он продолжал снижать темп, хотя она видела, что ему хотелось двигаться вперед.
— Что случилось?
Кестрел не хотела сознаваться, что ей нужен наркотик, который раньше давали, чтобы у нее появились силы. Но он всё равно догадался. Кивнул и сказал:
— Тем вечером они и мне его дали.
И тогда она по-настоящему возненавидела его за то, что он догадался и посчитал, будто понимает жажду к тому, что попробовал всего раз.
Она продолжала двигаться вперед, пока не смогла уже ничего разглядеть перед собой и в желудке громко не заурчало. В итоге, он схватил уздечку её коня и дернул, чтобы остановиться.