— Передумай, — попросил он. — Пожалуйста, вернись к утёсам.
— Нет.
Наконец он почувствовал страх, которым уже были заражены все остальные.
— Тогда держись поближе ко мне.
Что бы она ни собиралась ответить, это потонуло в первом же раздавшемся взрыве, разорвавшем мир на части.
Глава 32
Он не видел, куда упал первый снаряд, но услышал жуткий стук, который немедленно отозвался дрожащей землей у него под ногами. Ржание лошадей, крики людей. Где-то внутри левого фланга. Армия Рошара, открывшая ответный огонь, в основном промахивалась, потому что неимоверно сложно поразить движущуюся цель, да ещё и колышущуюся на волнах. Там, где снаряды падали в воду, в небо выстреливали гейзеры. Одно, промчавшееся мимо него ядро, ударило по лодке и разбило её в щепки. В море попадали лошади и люди.
Чёрный дым растекся по пляжу.
Первые валорианские лодки вытолкнули на берег. Солдаты выпрыгнули в море, вода была им по колено. Лошадей повели по пандусу на пляж. Пушки ждали своей очереди.
— Разбить их, — отдал приказ Рошар.
Его пушкари изрешетили первую волну валорианцев. Но на смену ей пришла вторая, а потом и третья, а там уже валорианцы выставили на позиции свои пушки, чтобы превратить вражеских пушкарей в дымящуюся, кричащую от боли груду тел и крови.
Лошадь Арина встала на дыбы. Он заставил её встать на все копыта, навалившись телом ей на спину. Он крепко прижался коленями к её бокам, предпочтя немного побороться и отвлечься от оглушающих звуков вокруг. Но даже после того, как Арин успокоил лошадь, он больше не был уверен, что та будет подчиняться его командам. А потом последовал негромкий звук, который он не должен был бы расслышать, — кто-то сглотнул.
Арин бросил взгляд на Кестрел. Джавелин — великолепный боевой конь, несокрушимый зверь — стоял неподвижно. У него не дрогнул ни один мускул. Но только не у неё. Кожа девушки обтянула скулы. Её глаза были слишком большими и бледными.
«Пожалуйста, — взмолился Арин, — даруй ей свою милость».
Его бог развеселился. «Если она не верит в меня, разве я могу поверить в неё?»
На берег высадился генерал. Арин его видел. Он понял, что и Кестрел его видит. С берега вглубь пляжа ринулось несколько колонн валорианцев.
Рошар приказал своему авангарду наступать.
Смерть вцепилась в шею Арина, как кошка хватает за шкирку котёнка. «Может быть, — промурлыкала смерть, — я явлю ей ту же милость, что и продемонстрирую тебе».
Сердце Арина заколотилось как бешеное, кровь хлынула по венам. Он опустил руку на пульсирующую болью кожу и отдернул, ожидая увидеть кровь.
Ничего.
В спину дул сырой ветер. Лошадь под ним дрожала. Пушки ухнули. Лошадь заржала, снова встала на дыбы. Она бросилась вперед, через ряды авангарда, прямо навстречу валорианцам.
* * *
Кестрел не видела Арина. Она не могла его увидеть, и это было сродни ощущению, словно она вообще ничего не видела.
Пушки затаили дыхание. Две армии схлестнулись. Она увидела, как произошло столкновение между первыми рядами. Брызги крови. Отвратительные маски страха и ненависти. Рука, рубящая с плеча. Тела, соскальзывающие с лошадей на песок им под копыта. И жестокость, которую она не могла видеть.
Где он?
Джавелин не шевелился. Он был камнем и это заставило её осознать, что и она стала камнем, сжимавшим в одной руке меч, словно хотела сжать эфес в ничто. Меч. Она и меч. Она не умела им орудовать.
Внутри неё предательски зашевелился змеей ужас, скользкий, петляющий.
Валорианцы пока не пробили линию фронта. Артиллерия не могла вступить в бой из страха попасть по своим же. Всего несколько мгновений и враг уже добрался до неё.
И тут Кестрел поняла, чего боялась больше всего. Пустых глаз Арина. Увидеть, как он истекает кровью.
Она пришпорила Джавелина, и тот повёз её между рядами.
* * *
Арина едва не сбросили с лошади. В него врезался валорианец. Арин принял удар на грудь, закрытую броней. Резко втянул в себя ртом воздух. Почувствовал ушиб, возможно, перелом. «Крови нет», — подумал он. В течение каких-то мгновений ему было трудно сосредоточиться, даже понять, что делали руки, что он видел или с кем воевал. Он задал своему богу неопределенный вопрос. Если бы он мог облечь его в слова, то попросил бы о божьей милости, которая позволила бы ему жить как можно дольше. Двадцать лет лучше, чем девять. Или божья милость позволяла погибнуть вот так, а не как-нибудь поужаснее? Или чтобы просто вернуться домой, в божью гавань. Мать, отец, сестра. Воды одиночества, тоски, потакания. Да, возможно, так оно и должно было быть, возможно, именно это подразумевал бог. Под милостью. Обещание: что заключительное мгновение, прежде чем один мир сменит другой, будет таким же сладким, как любовь.
Но он не мог думать об этом или понять. Арин просто чувствовал это, этот вопрос, один из многих, сжатых в металлический шарик булавочной головки, крошечную сферу страха, надежды и освобождения.
Его лошадь. Его треклятая лошадь. Животное сопротивлялось воле Арина. Эта чертова животина станет причиной его гибели. Арин попытался нащупать внутри себя беспокойство.
Меч вскрыл чье-то брюхо. Арин даже не понял, как это произошло. Его клинок не должен был проткнуть валорианскую броню. Но из нанесённой раны уже вываливались внутренности. Медленно разворачивались.
Арин завершил начатое.
«Возвращайся домой», — увещевал бог, в чьей власти было вынуть из сердца Арина железный шарик и превратить его в перо, высечь из древка шип за шипом. Бог пробежал пальцем по неестественно широкому опахалу пера. «Значит, ты думал, что я подразумеваю милость? Этого ты хочешь?»
«Как скажешь, Арин».
«Как скажешь».
* * *
Кестрел не понимала, почему на неё никто не нападал. А потом, когда поняла, почувствовала себя глупо и вместе с тем ощутила благодарность. Её броня. Она выглядит как настоящая валорианка. Армия Рошара знала её, знала её коня. Но и для валорианцев она выглядела своей. Выбравшей странную диспозицию, если вдруг они так думали, но всё же своей. Они издавали булькающие звуки, когда их глотки перерезали. Они погружали максимально глубоко клинки в тела, их кулаки исчезали в чужой плоти.
Она вела Джавелина меж ними: валорианцами, дакранцами, геранцами. Привиденьице. Именно так. Её не существовало. Даже если чья-то кровь случайно брызгала ей на щёку, это казалось не по-настоящему. Никто даже пальцем её не тронул.
Пока она не заметила Рошара, который выбил меч из чьих-то рук, врезал противнику по валорианскому носу и полоснул по шее. Принц натянул поводья, чтобы конь не помешал падению тела. Он поворотил животное и увидел Кестрел.
— Где Арин? — выкрикнул он.
Голос не слушался девушку, но она, в конце концов, сумела совладать с собой и хрипло прошептала:
— Не знаю.
Рошар не смог бы услышать её, даже если бы находился рядом, а не на расстоянии в несколько метров.
Но услышал валорианец поблизости. Он перевёл взгляд с неё на принца, услышав, что они говорят по-дакрански. Кавалерийский офицер. Он направил коня прямо к ней, добрался до девушки и схватил её за горло.
— Шпионка? — Его карие глаза были сощурены, зубы оскалены. — В авангарде? Назови свой полк.
У Кестрел перехватило дыхание.
— Предательница. — Он выбил меч из её руки.
— Кестрел!
«Рошар».
Слишком далеко.
Девушка хватала ртом воздух. Она не отводила от него взгляд. Шепча что-то, что, она знала, он не мог услышать, Кестрел смотрела, как он наклоняется вперед. Хватка валорианца слегка ослабла. Кестрел дотянулась до своего кинжала и вогнала его мужчине в подмышку.
Тот захрипел и обмяк. Она выдернула кинжал из его тела и вонзила клинок в горло.
Его тело навалилось на девушку всем весом. Он дышал ей прямо в ухо, предсмертное дыхание было липким и влажным, кровь хлынула на неё, пока она старалась усидеть в седле и оттолкнуть офицера. Но его конь не давал этого сделать. Валорианец вцепился в неё, его карие глаза, жизнь в которых потихоньку угасала, всё ещё горели местью. Мужчина из последних сил потянул девушку вниз. Ему удалось стащить её с коня.