Затем она увидела, что его взгляд переместился на её руки.
Они дрожали. Кестрел прижала их к столу.
— Я думаю о том, что потребую от тебя, когда выиграю, — сказал он. — Самое привлекательное в этой сделке то, что твоё предложение поразительно открытое. «Что угодно».
Стоило выразиться иначе, хотя, что ещё она могла сказать, ведь именно эта фраза заставила его согласиться на игру в предвкушении удовольствия от того, что он делал сейчас.
— Я мог бы заставить тебя преподнести мне Арина из Герана на блюдечке, — сказал император. — Он же хотел сдаться ради тебя.
Её будто оглушило.
— Я не закончил с лицом этого мальчишки. — Император толкнул пальцем рукоять кинжала Кестрел.
Движение кинжала отозвалось негромким звуком, который будто оцарапал ей позвоночник.
— Не исключено, что теперь не его лицо меня так привлекает. С удовольствием посмотрел бы, что можно сотворить с тобой.
Тишина.
— Что скажешь, леди Кестрел?
Его взгляд опустился на её плечо. Он продолжал говорить ласково, множа пункты списка, а разум Кестрел раздирали противоречивые мысли: названия выбранных им орудий пыток, способные причинить ей как можно больше боли, подразумевались для конкретных действий или ему просто хотелось, чтобы она надеялась, что он на самом деле с ней так не поступит, и эта надежда была вершиной самой изысканной формы жестокости.
Стук сердца бешено отдавался в ушах. Ничего не выходит. Она совершила ужасную ошибку, придя сюда.
— Разумеется, — закончил свою мысль император, — с таким предложением, что ты сделала, у меня карт-бланш.
* * *
Арин приказал своему авангарду разделиться на две части и прижаться по бокам дороги.
Мешочки с чёрным порохом были подожжены.
Валорианская кавалерия встала на дыбы от того, что увидела. Но слишком поздно.
Мешочки разорвались под их копытами. В воздух взлетели куски брусчатки.
* * *
— Пропускаете ход? — спросила Кестрел.
— Отнюдь.
— Страшно играть.
— Мы оба знаем, — ответил он, — кому здесь из нас страшно.
Она взяла бокал с вином и отпила.
— Я восхищаюсь твоей любовью к азартным играм. — Император тоже взял свой бокал и отпил из него. — Это просто были мои мысли вслух. От размышлений никому нет вреда.
— Я вот тоже кое над чем думаю. Почему мой отец так сильно уважает вас?
Император опустил кубок на стол.
— Он мой друг.
— И всё же, вы говорите такие вещи о нём.
— Его здесь нет, но даже если бы и был, то ему было бы всё равно.
— Это не так.
Император внимательно оглядел девушку.
— А ты не похожа на него. Разве что глазами.
— Почему? — Вопрос сам собой сорвался с ее губ.
— Что «почему», Кестрел? — почти нежно спросил он.
У неё сдавило горло. Глаза жалили слёзы. Она осознала, что совсем позабыла об игре... и возможно, именно это было в намерениях императора. Она не хотела спрашивать и всё же не смогла удержаться, просто не смогла ничего с собой поделать, как и с болью в сдавленном голосе:
— Почему он выбрал вас, а не меня?
— Ах, это... — Император потер сухие ладони и, сложив их конусом, слегка погладил друг о друга. — До сих пор у меня был очень занимательный вечер. Что, надо признать, только твоя заслуга. И я чувствую, что должен отплатить тебе той же монетой. Итак: правда. Траян не был мне другом... поначалу. Он был мне необходим для достижения моих целей. Мне хотелось военной доблести. Имперской экспансии. Я же, в свою очередь, давал ему возможность получить то, что хочет он. А он хотел, ни больше ни меньше, увидеть однажды свою дочь во главе империи. Понятные амбиции. Хотя, возможно, наша дружба зародилась не тогда. Мы знали друг друга задолго до твоего рождения. Он редкого ума человек. Есть некое удовольствие в поисках равного себе. Возможно, всё началось именно с этого. А потом переросло в нечто большее... — Он пожал плечами. — Возможно, так случилось потому, что он знал, какой я с другими, и знает, что с ним я совсем не такой. Я ценю Траяна. В конечном итоге, когда он пришёл с письмом в руке, кричащем о твоем предательстве, и понял, что ты ему лгала, выбор между тобой и мной стал выбором между тем, кто его любит и кто не любит.
По щекам Кестрел потекли слёзы.
Император похлопал девушку по холодной руке.
— Полагаю, нам больше не стоит обсуждать твоего отца.
Он сделал ход.
* * *
В воздухе стоял запах серы и горелой конины. Криков было так много, и они были такими громкими, что Арин не мог их разобрать. Просто звуковой поток, от которого закладывало уши.
Валорианцы барахтались в собственной крови на взорванной дороге. Но стрелы Всадников продолжали пронзать воздух. Арин увидел, что один из булыжников разбил лицо геранскому солдату. Тело лежало наполовину в грязи, наполовину там, где ещё несколько мгновений назад была дорога.
Арину никак не удавалось найти взглядом генерала. Валорианская армия была огромной. В результате взрыва пострадало всего несколько рядов их кавалерии.
Ещё один конный отряд валорианцев передвинулся вперед на позицию.
* * *
Кестрел проигрывала. Ранее император мешкал, чтобы ей просто было неуютно, и он упивался этим, кусал и жалил её, будто змея, и наблюдал, как она корчится от боли. Тактика же медлительности Кестрел имела другую природу. Ей требовалось время, чтобы как можно на дольше растянуть игру. Если раньше она хотела, чтобы та закончилась быстрее, то теперь ей требовалось больше времени.
Четыре блестящие карты в колоде подмигнули ей. Она знала их значения. Волк — она сможет её использовать, окажись та у нее в руке. Или даже пчелу.
Её разочарование возросло.
Слёзы на щеках высохли, стянув кожу солью. Она не могла не думать о том, что император наговорил об отце. Не могла отделаться от воспоминания о том, как он сказал, что она разбила ему сердце.
Будь он здесь, она бы закричала на него. Он разбивал ей сердце снова и снова, много лет. Он пытался внушить ей собственное представление о чести. Какой он хочет, чтобы она была. А не такой, какой она должна была быть на самом деле.
Кестрел почувствовала, как её позвоночник вытянулся в струнку.
Его чёртова преданность долгу и чести.
Когда пришла её очередь вытащить карту, она не стала выбирать краплёную.
* * *
— Тише, — крикнул Арин.
Его конь тряхнул головой. Авангард Арина все еще держал строй: те несколько основных рядов, перебегавших дорогу к деревьям.
Валорианская кавалерия тоже времени даром не теряла. Она бросилась прямо к ним, готовая прорвать ряды Арина. Арин видел, как вражеские войска выстроились клином. Левая и правая стороны вынужденно сбавят скорость при столкновении и попытаются взять в окружение ядро армии Арина, проскакав вдоль дороги, где авангард примет бой.
«Да, — сказала смерть, — славно».
* * *
Император вытащил краплёную карту. Кестрел издала неопределенный звук и отвела взгляд с тем, чтобы он не смог прочесть выражение её лица.
Окна посветлели. И впервые она смогла разглядеть причудливые узоры витражей. Глухой ночью они казались чёрными. Теперь же в тусклом отблеске зари они покраснели. А в скором времени явят всю свою красоту. Цветы, богов, нос судна. Взмах птичьих крыльев.
Это была восточная комната. С зарей она явила всю свою роскошь.
* * *
Армии схлестнулись. Центр авангарда Арина объединился вокруг него. Но края — как и планировалось — распались, солдаты намеревались отступить в лес.
Левый и правый фланги валорианской кавалерии мчались прямо по открытым участкам вдоль дороги, по границам которой прятался авангард Арина.
Валорианские кони пропарывали брюхо, насаживая себя на колья, воткнутые в грязь по приказу Арина.
* * *
Император открыл лису. Он вёл игру в игре.
— Для тебя всё выглядит как-то совсем уж не радужно, — сказал он Кестрел.
* * *
Внимание Арина на фоне прочего: вращений тел, борьбы в грязи, драк, падений и подъемов, убийств, — привлекло некое движение. На периферии сражения, где в предсмертной агонии бились выпотрошенные боевые кони, что-то маячило в отдалении, не больше кролика. Он не мог смотреть прямо — был слишком занят своим конём, которого пытался отвести в сторону из-под вставшего на дыбы вражеского жеребца. А потом боролся с всадником того жеребца. Стоило Арину отвлечься, как он сразу же был схвачен рукой противника.