Вот если бы она попросила денег или чего-то ещё, тогда он бы понял. А так не понимал…
Но всё равно продолжал надеяться и несколько раз в день набирал уже выученный наизусть номер из телефонной книжки. Но ответ каждый раз был один и тот же: Вера для него недоступна.
А потом к нему в кабинет пришёл отец. Закрыл дверь на ключ, и Егор понял, что предстоит непростой разговор.
– Ты раскис из-за бабы, – сказал Илья Егорович Воинов, открывая бар и доставая бутылку коллекционного французского коньяка. – Если тебя кинули, это ещё не причина, чтобы забивать на работу и семью.
Егор молчал, наблюдая, как отец разливает коньяк в два бокала, а потом толкает один по полированной столешнице к нему. Илья Егорович посмотрел свой бокал на просвет и, удовлетворившись увиденным, сделал глоток, после чего одобрительно зажмурился.
– Хорошая штука, – похвалил напиток. – А ты – тряпка. Разрешаю сегодня взять выходной, напейся, отвлекись, поезжай в клуб, сними девочек, а завтра возвращайся с холодной головой и трезвым рассудком. И запомни – Воиновы никогда не стелились перед бабами.
Когда отец ушёл, Егор залпом выпил свой коньяк.
Он вдруг понял: Илья Егорович был прав. Он не должен раскисать из-за женщины, которой даже не нужен. И не полетит в Нью-Йорк, как собирался ещё утром, чтобы встретиться, посмотреть Вере в глаза и задать ей вопрос.
Теперь он всё понял. Вера ещё не была циничной продажной стервой, но собиралась ею стать. Вот только на пути стояла невинность. Ей нужен был мужчина, который поможет избавиться от преграды и научит получать удовольствие.
Вера и не собиралась с ним больше встречаться. Всё, ею сказанное, было ложью. Она воспользовалась им, точнее использовала, как презерватив, а потом выбросила в мусорное ведро.
В тот день Егор напился. Прямо там, в закрытом на ключ кабинете, там же и вырубился на кожаном диване. А утром выпил принесённую секретаршей таблетку аспирина, принял душ, переоделся и приступил к работе.
В тот день Егор стал другим человеком. Мужчиной, у которого больше не было сердца. А разбитые осколки полетели в ту же мусорку.
И вот теперь Вера сидел перед ним.
И Егор вдруг понял. Какой же он всё-таки дурак! С чего взял, что она искала его?
Это же Вера, та самая Вера – сестра Любы, которая прожужжала ему все уши её приездом. А он, идиот, даже не сложил два и два: Вера из Нью-Йорка. Вот точно идиот.
Егор усмехнулся, чувствуя горечь на языке.
Сейчас только этого ему и не хватало. Мало, что ли, навязанной невесты, так ещё и её сестра, когда-то разбившая ему сердце.
Так вот зачем она здесь. Чтобы повлиять на него? Любаша вызвала тяжёлую артиллерию? Но неужели они настолько глупы, раз подумали, что смогут давить на него той давней историей? И неужели Вера всё же стала такой законченной стервой?
Всё говорило об этом.
Егор уверился окончательно в этой мысли, когда Вера сделал вид, что не узнала его. Его захватил азарт, стало интересно, как сестрицы Артемьевы будут пытаться интриговать, заставляя его играть по своим правилам.
И Егор спросил, стараясь, чтобы голос звучал ровно, не выдавая охвативших его эмоций:
– Вера, надеюсь, вы погостите у нас подольше?
Глава 7
В своей комнате на свежайшем постельном белье с ароматом горной лаванды, на комфортном матрасе и удобной ортопедической подушке «с памятью» я всё же не могла уснуть.
Думала о нём.
Вспоминала прошедший вечер до мельчайших подробностей. Как Егор вошёл, как посмотрел, его взгляды, мимика, интонации. Я никак не могла понять: неужели он меня не узнал? Или всё же, как и я, притворился?
Отчего-то эта мысль меня смутила.
Нет, не то что бы я притворялась или хотела кого-то обмануть. Просто Егор не подал виду, что мы знакомы, поэтому и я промолчала. А что мне нужно было делать? Броситься ему на шею? Или сказать: «Привет, Егор, помнишь, меня? Я Вера, та самая фея, которую ты целовал под дождём четыре года назад. А потом лишил меня девственности. Ах, не помнишь? Ну тогда ладно».
Этот монолог окончательно лишил меня сна. Я отбросила одеяло и выскользнула из постели. Подошла к окну. На холме темнели деревья, разбитые дорожками и скамьями, белевшими в полумраке летней ночи.
Поддавшись соблазну, я открыла створку и выглянула в сад. Розы одуряюще пахли. Где-то невдалеке пел соловей. А может быть, кто-то ещё. В птицах я не слишком разбиралась. Но ночь была упоительна, это сложно отрицать.