— Я не вижу выбора.
Взгляд стал мрачнее тучи.
— К сожалению, я тоже.
Розалинда взяла юношу за руку.
— Как прошла поездка?
— Она была намного беднее на события, чем твой вечер. Письмо на пути в Уэльс к твоему дедушке.
— Спасибо. — Она сжала его пальцы. — Я тебя не заслуживаю.
Он слегка улыбнулся.
— Я просто исполнил свой долг. — Отпустив ее руки, он кивнул в направлении самого близкого стойла. — Я только позабочусь о Гетине и иду спать.
— Я рада, что ты вернулся. — Импульсивно она обняла его и поцеловала в губы. Розалинда почувствовала, как он напрягся, и обняла еще сильнее. Разве он не понимал, что она нуждалась в нем сейчас, нуждалась, чтобы избавится от прикосновений сэра Кристофера, которые горели на коже? Вкус и ощущения, которые угрожали сокрушить ее чувства?
Его губы накрыли ее губы, и он поцеловал ее, руки ласкали тело, а язык орудовал во рту. Тем не менее, через секунду он поднял голову и расцепил кольцо рук. Рис медленно вытер губы ладонью.
— Не делай этого со мной.
Она с трудом сглотнула.
— Чего?
— Не целуй меня, когда на тебе вкус другого мужчины.
На секунду она закрыла глаза от стыда.
— Прости, я не хотела этого. Я хочу забыть о нем…
— Нет, не хочешь. — Впервые в жизни, она боялась Риса, и того, что она пробудила. — Я видел, как он смотрит на тебя — и вижу, как ты оглядываешься на него.
— Но я не хочу этого чувства, и он тоже!
Рис внимательно окинул ее взглядом, все чувства были написаны на его лице.
— Независимо от того, что он сказал тебе, Розалинда, он хочет тебя, и я подозреваю, что он сделает все необходимое, чтобы привязать тебя к себе. И в пылу сражения помни, мы не можем всегда потворствовать своим чувствам. — Он сунул руку в пальто и достал свернутый пергамент. — Это для тебя.
— От моего дедушки? Почему он написал мне так скоро?
— Возможно, он получил новую информацию после того, как мы уехали.
— Ты знаешь, о чем там говорится?
Брови поползли вверх от удивления.
— Несмотря на мою ревность, я не опущусь до чтения личных писем, Розалинда.
Она вздохнула.
— Я не это имела в виду. Я просто хотела спросить, прислал ли он и тебе сообщение?
— Да.
— И?
Улыбка вышла кривой.
— И мы обсудим это после того, как ты прочтешь письмо.
Повернувшись к спальням, он отбросил назад густые темно-рыжие волосы.
— Я устал, моя леди. Доброй ночи.
Розалинда прикусила губу.
— Я сожалею, Рис, — прошептала она.
Остановившись у лестницы, он обернулся.
— Все в порядке.
— Нет, не в порядке. — Она попыталась подавить дрожь в голосе. — Я причинила тебе боль.
С мягким звуком он обернулся и обнял ее.
— Нет, cariad, это не ты. Просто это все проклятая ситуация. — Он поцеловал ее в макушку. — Ты устала, как и я. Иди спать. Мы поговорим утром.
Розалинда подняла голову, чтобы увидеть его глаза. Он назвал ее «любимой» на валлийском языке.
— Ты уверен, что не сердишься на меня? Я не смогу перенести это.
Улыбка вышла натянутой.
— Давай поговорим утром, хорошо? Теперь, доброй ночи.
Она смотрела, как он исчез, поднявшись по лестнице, и затем пошла во дворец. Мысли были в беспорядке. Как она могла хотеть Кристофера, когда ее фактически сосватали Рису? И она тоже хороша, хоть Рис и сказал, что будет ждать ее и никогда ничего не потребует.
Девушка замедлила шаг. Возможно, ее тяга к Кристоферу вызвана опасностью, с которой они столкнулись, а не настоящим чувством. В действительности ее отношения с Рисом более безопасные и прочные. Рис не в состоянии дать ей наслаждение, обещанное сэром Кристофером, но он, конечно, не поставит ее на колени.… Но хотела ли она быть в безопасности? Она когда-либо хотела это? Она и думать не хотела о колких комментариях Кристофера о пророчестве. В нем действительно говорится о ней? Поэтому дедушка настоял, чтобы именно она отправилась во дворец, как представитель друидов, несмотря на то, что была женщиной?
Все же пророчество упоминало троих избранных. Разве она неразрывно связана с Кристофером и Рисом или, еще хуже, с вампиром, Элиасом Уорнером? Розалинда едва не вернулась в конюшни. Рис может узнать, где найти старшего из их рода, с которым можно будет обсудить пророчество. Или она может дождаться Белтейн и найти жреца.
Девушка напрягла глаза, пытаясь различить слабые лучи солнца, которые слегка окрасили горизонт. Она слишком устала, чтобы думать и могла лишь молиться, что утро вечера мудренее.