— Повязка… — произнес он извиняющим голосом. — Я ее увидел и подумал… — повисла гнетущая тишина, потом Иоганн откашлялся и начал говорить снова, — Евгений…
— Так звали моего брата, — резко ответила девушка. У Иоганна появилось чувство, что лучше бы она влепила ему пощечину. — Его убили солдаты. Как мою маму и сестру, я — это он, ты понимаешь?
Иоганн закусил нижнюю губу. От боли в ее голосе у него защемило в груди. Как ему хотелось взять ее на руки, чтобы защитить от воспоминаний, но он не осмелился и шевельнуться.
— Как ты убежала? — спросил он через некоторое время.
Елена засмеялась. Теперь ее голос звучал не так грубо и гортанно, как обычно.
— Если тебя ищут солдаты, ты быстро научишься залезать на любое дерево.
— Солдаты царя Петра?
— Какая разница, русские или шведские? Когда они пьяны от крови и шнапса, то становятся одинаковыми, как яйца. В качестве Евгения было проще… выжить.
— Почему ты мне не сказала? Ты мне не доверяешь?
— Доверять, — воскликнула Елена. В итоге снова проявился Евгений — ее карие глаза засветились гневом. — Бремов, ты совсем дурной? Если я кому-то и доверяю, то только тебе! Но ты же видишь, что все изменилось.
— Что изменилось? — вспылил Иоганн. — Ты сам…
Он осекся, и Елена не смогла сдержать иронический смешок.
— Ты сам. Ты попался, — она встала и принялась вытряхивать из рубахи стебли соломы. — Для тебя я — Евгений, слышишь? А на данный момент я, так или иначе, Алексей Сергеевич Палот.
Она горько улыбнулась:
— Наш путь предначертан. Если нам удастся спасти город, я буду ловить рыбу — в Неве или в другом месте. Ты привезешь из Москвы свою Кристину и женишься на ней. Будешь строить корабли для царя Петра и…
— Нет, — крикнул Иоганн.
Елена удивленно умолкла. Они оба прислушались, не приближались ли к хижине шаги, не залаяла ли собака, но все было тихо.
Иоганн задрожал, но не от страха, что их обнаружат.
— Возможно, ты права, — с сомнением произнес он. — Все изменилось. Я могу называть тебя Евгением, несмотря на то, что ты Елена. Я говорил о Кристине, но меня смутило, что ты для меня гораздо важнее, чем она.
Поспешно он искал правильные слова, но казалось, она от него убегает, как вспугнутая стая птиц.
— Я знаю, что я говорил, но… я все время себя спрашивал, почему я с тобой… Кристина померкла, как сон.
Елена подняла одну бровь.
— Как быстро померкла любовь, — напустилась она.
Ему очень хотелось ее треснуть, как тогда, когда она еще была Евгением, но теперь он не осмелился сделать и шага в ее сторону.
Елена глянула на него с сомнением.
— Как скажешь, — ответила она. — Меня это не касается!
— Если кого-то и касается, так только тебя! — крикнул он.
Он собрал все свое мужество и приблизился. Чтобы посмотреть ему в лицо, ей пришлось задрать голову. Он никогда не чувствовал себя таким незащищенным и ранимым. Она могла вырвать сердце из его груди и бросить его на землю, осознал он. Один миг они смущенно постояли, затем Елена сделала шаг назад и покачала головой.
— Нет, Иоганн, — произнесла она тихо и так снисходительно, как русалка отказывающая Мите в дороге в Неву.
Она торопливо свернула одеяло и отвернулась от Иоганна, который беспомощно стоял, отвергнутый, униженный и одинокий.
На последних милях перед Есенгородом Иоганн почувствовал, что он будто шел по ковру из осколков их дружбы. В этот момент одного взгляда на скрытые льняные бинты казалось достаточно, чтобы полностью исказить действительность. Пока они шагали рядом, но избегая друг друга, Иоганн в памяти возвращался к каждому мгновению, связанному с Евгением — от драки при знакомстве с русалкой до визита Евгения к Марфе. Он мрачно улыбнулся. Естественно, Марфа об этом знала, иначе, зачем бы она отправила Елену переодеваться в другую комнату. Тот факт, что задним числом он находил все больше доказательств, раздражал его безмерно. Между тем, неприятное, глухое молчание выросло между ними стеной. Примерно каждые сто шагов он задавался вопросом, может было бы лучше, не раскрывать тайну Елены.
Есенгород, в который они вошли после строгой проверки послания, являлся очень старым городом. Окруженный высокой кремлевской стеной, возраст которой исчислялся несколькими столетиями. В центре на большой площади стояла великолепная деревянная церковь с тремя золотыми куполами. Каждый купол венчался крестом. Золото сверкало в послеобеденном солнце. Как ни странно, с каждым шагом Иоганн чувствовал, что город все больше напоминает Москву. Ему понадобилось время, чтобы понять, в чем заключалось сходство — многие улицы Москвы также выстилались дубовыми досками, держащимися на высоких деревянных фундаментах. Иоганн не видел, но знал, что под этими досками, по которым они шагали, лежали, перевязанные берестяной корой, деревянные трубы для отвода талой и дождевой воды.
Большинство домов построены из дерева, лишь немногие — в два этажа. В центре города, а также на севере и юге возвышались сторожевые башни. На них стояли дозорные, в чьи обязанности входило оповещать о пожарах. Иоганн прищурил глаза и различил флаги из черной кожи, которыми размахивали стражи огня, едва завидев пожар. Ночью они предупреждали факелами.
Он вздрогнул, когда Елена притиснулась к нему поближе. Надежда, что речь шла хотя бы о жесте симпатии, быстро рассеялась, когда он увидел, какими глазами она разглядывала здания и дороги. Но попытка сделать равнодушное лицо не могла скрыть изумления и испуга. В отличие от него, Елена еще никогда не бывала в городе — все, что она знала, так это болота. Тем не менее, он наслаждался неожиданным моментом близости и не уклонялся от нее. В торговом квартале возле дороги сидели пленные с, втиснутыми в кандалы, ногами. Они выпрашивали еду и ожидали своей дальнейшей участи. Возможно, со следующим обозом их отправят прямиком в Санкт-Петербург, где им придется отрабатывать свое наказание.
Иоганн обнаружил попа с длинной бородой и, висевшим на цепочке, на груди крестом. На рыночной площади повозки загружали мешками с зерном, и солдат, контролировавший погрузку, всевидящим оком наблюдал за возами. Наверное, это новая партия груза для Санкт-Петербурга. С неприятным ощущением Иоганн также заметил угрюмые взгляды, которыми осматривали обоих путников, выискивая дорогие вещи.
— Теперь нам придется тысячу человек расспрашивать о Карпакове, — уныло произнесла Елена. Это были первые слова, произнесенные ею с утра в сарае.
Иоганн откашлялся.
— Нужно спросить в канцелярии. Новоприбывшие, кто держит путь в Санкт-Петербург, там регистрируются и могут оставлять сообщения.
— А если чиновник действует заодно с Дережевым? Бьюсь об заклад, что весь город полон заговорщиков.
Иоганну пришлось признать ее правоту. Незаметно они переместились в тень крыши.
— Мы должны стать незаметными, — сказала Елена. — Может нам лучше разделиться и отправиться на поиски? Я могла бы осмотреться возле церкви.
— Церковь! — воскликнул Иоганн. — Конечно! Он же старовер. Он пойдет на церковную службу.
Елена с сомнением оглядела его.
— Вряд ли тебя впустят в церковь, ты бросаешься в глаза так же, как и зеленая овца. И я…, - задумчиво окинув взглядом свою дорожную одежду, она покачала головой. — Мне нужна другая одежда. Пошли!
Тот час же развернувшись на каблуках, она устремилась к полускрытому проулку. Когда Иоганн свернул за угол, она всунула ему в руки свой сюртук и шепнула:
— Подожди в тени.
Затем она прошмыгнула вдоль стены. Не успел он открыть рот, как Елена уже оказалась на высокой стене. У него перехватило дыхание, когда она подтягивалась к окну и дальше карабкалась на следующий этаж, опасаясь сделать фальшивое движение и упасть.
Верхнее окно было открыто, в нем висела, проветриваясь, грубая серая рубаха. Иоганн еще глубже вжался в тень и обеспокоенно огляделся. Задний двор оказался пуст, но он слышал стук мисок и гневный голос, бранивший рыдающего ребенка. В любой момент мог кто-то появиться и обнаружить Елену. Она ловко забралась на оконный выступ, бережно прижимая к себе рубаху. Через секунду, набросив ее на плечи, и, удерживая равновесие, начала спускаться вниз. Спрыгнув с нижнего окна, она приземлилась с глухим стуком на землю.