— Уходим! — разлепила она губы, и в следующий момент они побежали с заднего двора.
Едва они достигли главной улицы, как со двора раздался крик. Голоса и крики становились громче. Внезапно Елена и Иоганн остановились. Меньше, чем за секунду, Елена снова надела дорожную одежду, одернула рукаваи быстро затолкала рубаху в сумку. Навстречу им бежали люди.
— Вор? Где вор? — крикнул какой-то мужик, и Елена указала на двор. Они медленно удалились и незаметно перешли на другую улицу, находившуюся далеко от места преступления. Иоганн по-прежнему был бледен и дрожал.
— Я пойду в церковь, — сказала Елена. — В этой рубахе можно сойти за обычного мастерового. Как я узнаю Карпакова?
— Из староверов, — ответил Иоганн. — Высокородный боярин. Мой дядя считает, что у него был шрам. Здесь! — он провел указательным пальцем над переносицей.
Елена кивнула.
— Хорошо. Дай мне свой ремень и шейный платок.
Иоганн повиновался и аккуратно запаковал ее одежду в тюк с поклажей. Случайно обнаружив подаренную Иваном фигурку Богоматери, он протянул ее Елене, которая наморщила лоб, но взяла. Недалеко раздался звон медных церковных колоколов. Во время всего срока церковной службы звон окутывал город.
— Увидимся сегодня вечером, если разминемся, я жду тебя на этом месте, — прошептал он. Елена кивнула и убежала.
Иоганн долго смотрел с тревожным чувством ей вслед. Его нервы находились все еще на пределе, и он понял, что очень устал. Медленным шагом побрел он в сторону церковной площади. Здесь не найдешь пустого сарая, а проводить ночь на улице не целесообразно. После богослужения горожане отправятся по домам, и на улицах останутся лишь отбросы общества, которым с полным мешком денег лучше не показываться.
Украдкой он разглядывал людей, собравшихся перед церковью. Одна небольшая группка состояла из нескольких мужчин. Двое носили длинные бороды и богатую, пышную одежду. В позднем свете блестели серебряные нити. Впрочем, даже эти дворяне не осмеливались носить в открытую длинные боярские кафтаны. По указанию царя Петра они одевались в короткие кафтаны, доходившие им только до колена. Среди прихожан попадались горожане и крепостные, снимавшие свои шапки и прижимавшие их к груди, дети и старухи, не имевшие уже во рту ни одного зуба. Иоганн обнаружил прелестную горожаночку. Эта молодая женщина пришла в церковь под руку с пожилым торговцем. В, похожем на восточное, платье с длинными, вышитыми рукавами. Когда она повернула голову, и Иоганн смог увидеть ее профиль, он поразился прелестному лицу и нежной коже. У нее были длинные, как у Елены, ресницы. При мыслях о ее глазах и упругой походке, лицо красавицы превратилась в разукрашенную маску. Многие тревожные моменты вызывали у Иоганна страх, что Елена его покинула и больше не вернется. Конечно, этот страх не имел под собой основания. Их прочно связывала русалка. Но что произойдет, когда русалки вернуться бы в море? Уныние грозило одолеть его, поэтому он развернулся к церкви и подошел к холопу, собиравшемуся отвести лошадь в богатой попоне к одной из бочек, использовавшихся в качестве поилки.
— Эй! — окликнул он его. — Здесь есть где-нибудь постоялый двор?
Холоп недоуменно наморщил лоб.
— Да, там, — пробормотал он и кивнул головой в сторону переулка у церкви. — У Коляныча.
Иоганн отправился в узкий переулочек, смердевший на летнем солнце, и нашел, наконец, мощный деревянный дом на слишком маленьком для него дворе. Конюшня оказалась, странным образом, зажата между зданием и соседним домом. Храп и шарканье позволили предположить, что на постоялом дворе имелись гости. Это был большой дом, принадлежавший, возможно, обедневшему горожанину, который за сдачу комнат что-то получал.
Иоганн понаблюдал за конюшней, и в самом деле обнаружил четырех лошадей и конюха, который не ответил на его вопрос о Коляныче, но жестом указал на дом. Дверь стояла нараспашку. Иоганн вошел и увидел за столом напротив беззубого мужика, чистившего картошку.
— Ты Коляныч? — спросил он. — Я ищу ночлег.
Старик бросил нож и воздел к небу руки.
— Входите, господин! — прошепелявил он. — Ночь в моем доме? У меня сегодня много гостей, но местечко найдется.
Местечком оказался темный чулан в задней половине дома. Иоганн рассмотрел окно и прикинул, что оно достаточно большое, если придется через него убегать. На худой конец, внутри стояла широкая, кустарно сбитая кровать, и хозяин не переставал усмехаться, когда Иоганн ему сказал, что он возьмет комнату. Когда за Колянычем закрылась щербатая дверь, Иоганн облегченно вздохнул. После снял с кровати изношенное одеяло и постелил свое собственное, затем усевшись на соломенный тюфяк, служивший матрасом, он подпер голову руками. За его закрытыми веками засверкали молнии, и им овладела усталость. Самым плохим оказалось чувство пустоты и отчаяния в груди — тоска по Елене и чувство огромной утраты. Как ни парадоксально, это была боль, отделившая его от Кристины, пустота вместо надежды, никогда больше не поцеловать Елену, жалкая пылинка в потоке чувств. Он все испортил и потерял Елену прежде, чем появился шанс ее получить. С трудом взяв себя в руки, он потер глаза, пока стук в висках не поутих. Русалка, город и царь Петр — вот о чем сейчас надо думать!
Прежде чем снова отправиться в путь, он сунул Колянычу несколько монет, принял кружку водянистого кваса и выслушал пару фраз о городе, несколько слухов о Санкт-Петербурге и о царе, кое-какие замечания о множестве иностранцев, которые тут останавливались, прежде чем ехать дальше в сторону Невы. О Карпакове он спрашивать не стал, вряд ли Коляныч мог быть знаком с дворянином или знать, на каком постоялом дворе тот остановился. Там в любом случае гораздо лучше, чем здесь. Уже рассвело, когда он снова засобирался к церкви.
Навстречу ему попалась дюжина прихожан.
Прошла целая вечность, пока он, наконец-то, не обнаружил Елену. Она незаметно подождала на краю улицы, наблюдая за четырьмя дворянами, которые что-то бормотали, общаясь друг с другом, пока возвращались к своим лощадям. Иоганн прогулочным шагом прошел дальше к переулку, куда и свернул.
Вскоре подошла и Елена. Иоганн еще не успел задать вопрос, как она покачала головой.
— Боярина со шрамом не было, — тихо сказала она и, оглянувшись, вытащила Иоганна из тени стены.
Ее глаза блестели.
— Но я услышала кое-что другое. Пошли!
В следующий момент они снова оказались на улице. Елена прищурила глаза и, казалось, с облегчением обнаружила группу дворян. С ними стоял мужчина в длинном черном кафтане. На его голове красовалось нечто вроде мягко складывающейся шапочки. Иоганн знал, что это «скуфья» — знак того, что мужчина являлся священнослужителем, то есть попом.
— Мы следуем за ним, — прошептала Елена. — Он не из Есенгорода. Я слышала, как он разговаривал с каким-то мужиком из Москвы, — она сильно понизила голос и наклонилась так близко, что Иоганн в замешательстве почувствовал ее волосы на своей щеке. — Он также сказал: «Что это за царь? Немцами воспитан, сам немец и заставляет порядочных горожан одеваться, как еретикам».
Иоганн похолодел. Дядя Михаэль ему рассказывал, что в доме Карпакова жил поп — и одноглазый рабочий упоминал священнослужителя, который в Есенгороде говорил, что царь погибнет вместе со своим городом. Могло быть так, что Карпаков уже давно пребывал в Есенгороде?
— Хорошо, — сказал он. — Мы выясним, где у заговорщиков логово.
Удерживать мужчину в поле зрения оказалось непростым делом. Как тощая уличная кошка скользил он из тени в тень, проворно бежал по площадям и переулкам и неоднократно оглядывался, но Иоганна с Еленой не заметил. Вскоре они оказались в богатом квартале города. Там стояли высокие дома, построенные частично из камня, однако же, большинство домов были деревянными с такими крутыми крышами, что снег зимой с них соскальзывал. Некоторые здания возвышались на деревянных сваях, крытые лестницы вели в помещения. На стропилах и коньковом брусе распознавалась искусная резьба. Такой «деревянной вышивкой» Иоганн уже неоднократно восхищался. Не менее искусно украшалась и балюстрада.
Поп прошмыгнул через маленький двор и скрылся за дверью внутри дома. Иоганн и Елена остановились и спрятались возле стены. На город опустились вечерние сумерки. Дом стоял в конце улицы. На тяжелых деревянных стенах держалась выступающая вперед крыша.