Также, мне, между тем, стало ясно, что это всего лишь карта Европы, а не карта мира. Самого папу атаковали на Карибских островах. Он не хотел, чтобы я последовала по его следам; по крайней мере попытался предотвратить это.
Но с этого момента я должна и хотела всё решать сама. Даже если это означает прочитать письмо, от которого я так долго пряталась.
Дорогая Элиза,
ты знаешь, что я в моей взрослой жизни был добровольно в церкви всего лишь три раза: когда женился на твоей матери, на крестинах Пауля и конечно же на твоих (Миа настояла на этом). Так что моё благочестие оставляет желать лучшего.
Поэтому тебя может удивить, что я пишу тебе слова именно из Библии. Но они свободны от каких-либо догм и существуют независимо от религиозных верований, и я думаю, что они могут придать тебе сил сделать то, что для тебя правильно.
Людей, которые чувствуют так много, как ты, легко ввести в заблуждение и легко ослепить, как только они начинают пытаться защитить себя от своих эмоций. И иногда они бояться принять решение, потому что знают о силе своих чувств.
Всегда, когда у тебя будут появляться сомнения, или ты подумаешь, что тебе нужен совет, тогда прочитай эти строчки.
В остальном у меня не так много, что тебе сказать — мы всегда были так близки, что мне ничего не нужно объяснять. Я знаю, ты поймёшь, что меня подгоняло и что мной двигало.
Ты была моим светом и всегда им и останешься.
— О Боже, папа, — вздохнула я, качая головой, после того, как снова вытерла слёзы со щёк. — Цитата из библии? Стоит ли мне на самом деле читать её?
Я перевернула страницу, чтобы пробежать глазами, но уже первые слова попали прямо в самое сердце.
Воспевание любви
Если я говорю на языках людей и ангелов,
а любви не имею,
то я стал звенящей медью или бряцающим кимвалом.
И если я имею дар пророчествовать,
владею всеми священными тайнами
и всем знанием,
если имею всю веру, чтобы переставлять горы,
но не имею любви, то я — ничто.
Любовь долготерпелива и добра.
Любовь не ревнива,
не хвастлива,
она не превозноситься,
не ведёт себя не прилично,
не ищет своего,
не раздражается,
не ведёт счёт обидам,
не радуется неправедности,
а радуется истине,
всё переносит, всему верит, на всё надеется,
всё стойко претерпевает.
Любовь никогда не проходит.
Сейчас мы видим в металлическом зеркале неясные очертания,
а тогда будет видно ясно.
Сейчас я знаю от части,
но тогда буду знать точно,
как узнали точно меня самого.
Теперь же пребывают вера, надежда, любовь — эти три, но наибольшая из них любовь.
(Я немного сократил, надеюсь пророки отнесутся к этому снисходительно. Прощай, моя маленькая девочка… которая настолько большая, что превзойдёт саму себя.)
Я прочитала письмо во второй раз, третий, потом только библейскую цитату, пока заходящее солнце не заставило вспыхнуть пылающим светом бумагу, а ветер покрыл мою шею мурашками.
— Сейчас мы видим в металлическом зеркале неясные очертания, а тогда будет видно ясно, — бормотала я перед собой, когда складывала мои немногие пожитки в сумку, собираясь пойти домой. Что это значит? Почему папа послал мне именно эти строчки? Я подумала о начальном фрагменте с пророческими речами и осознанием — они стали звенящей медью или бряцающим кимвалом, когда не хватало любви. Анжело не хватало любви. Он был лишь звенящей медью, а я думала, что нашла в нём мудрость всех вещей. Что нашла саму себя.
Догадывался ли папа о том, что со мной случиться такое? Или подобное происходит когда-нибудь с каждым человеком в течение его жизни? Что ты в ком-то ошибаешься?
Всё ещё размышляя, я прошаркала через калитку и по небольшой лесенки наверх на террасу, где опустилась в один из пластиковых стульев, и подняла взгляд лишь тогда, когда заметила, что не одна. Пауль и Джианна сидели напротив и смотрели на меня, как будто я проглотила килограмм шипучего порошка и погасила его стаканом водки. Немного помешанная, но разговорчивая. Тем не менее их рты были словно зашиты. Глаза Джианны восполнено блестели. Она что, плакала? Почему они тогда улыбаются, будто опоённые счастьем?