Делать больше нечего, думала я, после того, как ослепила Анжело и отвернулась от него, спустившись вниз к морю. Я ошиблась. Ещё кое-что есть. Я не выполнила моё обещание.
Теперь я выполнила его, и моё решение было принято в считанные минуты. Колин должно быть знал, как быстро я его приму, стоит мне только искренне подумать о его желание, ни ища своей выгоды и ни отрицая правды. У меня просто нет другого выбора. Всё остальное приведёт в некуда и дарует нам пожизненную пытку. Жизнь Колина будет длиться вечно. Я не могу причинить ему это.
Любовь всё переносит, всему верит, на всё надеется. Насчёт того, что всё переносит, я считала, об этом можно поспорить. Насчёт веры тоже. Но насчёт надежды… Любовь на всё надеется. Мне нужна надежда. Она единственная может сейчас помочь. Большая надежда.
Я встала, поднялась по лестнице вверх и не постучавшись, вошла в комнату Тильманна. Он лежал на кровати, положив руки под голову и наблюдал за последними лучами солнца, которые рисовали розовые узоры на скошенном потолке. Я тихо села рядом, пока наконец в голове не образовался вопрос.
— Сколько может вынести человек? Сколько?
Он долго размышлял, прежде чем ответить, объективный и вдумчивый, как всегда.
— Я думаю всё, пока уверен в том, что делаешь всё правильно. Находишься на правильном пути.
— Ты мне поможешь?
— Всегда.
Молча мы сидели до наступления темноты. Мне нужно было ещё раз, по двум причинам, поговорить с Джианной. Во-первых, я хотела по крайней мере рассказать ей, что знаю от Колина о влияние Маров на беременных женщин; во-вторых, было кое-что, что продолжало меня гложеть, последнее сомнение, которое я хотела устранить навсегда или по крайней мере прояснить. Я нашла её в спальне, где она выхватывала вещи из шкафа и засовывала в чемодан.
— Джианна… я… мне нужно ещё кое-что сказать тебе. По поводу ребёнка. Я не хочу тебя пугать, но…
— Ничего не говори, Эли. — Она отложила джинсы в сторону и серьёзно на меня посмотрела, как будто точно знала, о чем я думаю. — Я буду любить этого ребёнка. Я буду его любить. Ничто другое не имеет значения, хорошо? Родится ли маленький Мар или разгневанное, краснолицее, человеческое существо. Я буду его любить. Я уже сейчас люблю его. И любила всё это время.
— Ты знала, что беременна?
— Догадывалась. Каким-то образом догадывалась. В самом начале, когда мы только приехали, однажды я встала с кровати и у меня появилось странное чувство в животе, как будто там что-то поселилось, но мирно, не насильственно. Я подумала, что этого не может быть, ни при всём том стрессе и паники… и расчёты моего цикла, которые я… э-э… ах, забудь. Если быть честной, я ещё никогда не могла хорошо подсчитывать. Да, а теперь Колин сказал, что я должна держаться от него подальше, пока ребёнок не родиться. Потом он с удовольствием будет изображать из себя постоянно-отсутствующего, крёстного отца, который посылает самые прекрасные и дорогие подарки.
— Колин был у тебя?
— Да, только что, когда ты была наверху. — Джианна указала на окно. — Он привёл в сарай Луиса, а потом пошёл на пляж. Он будет приглядывать за Тильманном, когда мы уедем.
— Джианна, я не поеду с вами. Я останусь здесь, пока… пока Тильманн полностью не выздоровеет. И есть ещё кое-что. Может быть я и мелочная, но Анжело заставил меня во многое поверить, и скорее всего будет лучше, если я выскажу это.
Джианна оторвала взгляд от окна и с удивлением посмотрела на меня.
— Обо мне? Он говорил что-то обо мне?
— Не напрямую. Я выяснила это случайно. Почему ты назвала меня Элизой? Что было настоящей причиной? Потому что Сабет мать называет Элсбес, а не Элизой. Это я знаю от Анжело.
Джианна, пойманная с поличным, скривила рот и плюхнулась на кровать.
— Дерьмо… Сейчас будет неловко. Я была уверенна в том, что её называют Элиза. Это не так?
— Нет. Я проверяла в гугле. — Я действительно проверила на моём сотовом. Ханна называла Сабет Элсбес.