Ему не удалось закончить предложение, даже в моей голове. Всё в нём стало безмолвным и тихим, но на его лицо прокралось выражение, которое я ещё никогда у него не видела, даже когда он медитировал.
Это был совершенный покой.
Мои руки ослабли. Я больше не могла держать ими свой вес. Я упала на его неподвижную грудь и гладила его руки и щёки, целовала шею, закрытые веки, я не хотела отпускать его, хотя медленно начала понимать то, что он сказал мне. Это всё объясняло. Всё. Это объясняло, почему мне казалось, что он так хорошо меня понимает, почему он не обращал внимание на свои собственные нужды, когда мы занимались сексом. Да, ему было достаточно смотреть на меня, следовать за мной, чтобы погрузиться в то, что трогало меня… Это объясняло, почему он потерял своё лицо, когда я обратила внимание на Анжело и забыла его. Я больше не смотрела на него, ничего к нему не испытывала.
Но было не так страшно узнать об этом. Это не рассердило меня, даже не смутило. Благодаря ему, мои бурлящие чувства по крайней мере для чего-то были хороши. Я могла разделить их. Он облегчил мне мою ношу. А что есть на свете более прекрасное, чем разделить чувства?
Кроме того, он неправ. Колин заблуждался, так же, как может заблуждаться только человек. Если бы он ничего не чувствовал, я никогда не смогла бы его убить.
Я не знала, слышит ли он меня ещё, потому что его тело безжизненно лежало подо мной, а лицо не выражало никаких эмоций, хотя оно казалось мне более счастливым, чем когда-либо. Да, оно светилось… Но возможно существует промежуточная сфера, в которой я смогу дотянуться до него на несколько минут, сфера, в которой мой отец во время смерти, был окружён Морфием и разделил с ним свои чувства. Я должна попытаться. Он должен знать, о чём я хочу ему сказать. Потому что он так сильно заблуждался.
— Колин, ты не никто. У тебя есть характер! У тебя даже больше характера, чем у большинства других мужчин, которых я встречала на моём пути. Ты принимал решения, важные решения. Но прежде всего ты восстал против своей судьбы, несмотря на то, что это всё время стоило тебе сил и снова и снова приходилось бежать — это свидетельствует о характере! Ты привлёк на свою сторону лошадь, хотя на самом деле они бояться существ таких как ты, и она тебе доверяет. У тебя есть чувство юмора, я люблю твой юмор! Кто-то без характера не имеет никакого чувства юмора или ворует его у кого-то, но твой юмор уникален. Ты всегда искал работу и принимался за неё, ты создал для себя дом, даже в глуши, ты принимал участие в нашей жизни настолько, насколько только мог, занимался боевым искусством, чтобы можно было медитировать и таким образом создавать себе свои собственные мечты… Колин, мы состоим не только из того, что умеем, но также из того, что делаем и решаем! Это нас формирует! Море полное чувств никому не принесёт пользу, если за ними не последуют дела. Ты кто-то, кто действует, и тебя любят … Я люблю тебя, Тильманн любит, он помогал тебя убить, потому что любит и восхищается тобой. Он сделал запись и монтаж. Он как раз возвращает Луиса, чтобы тот мог попрощаться с тобой. Луису будет у него хорошо… Морфий уважает тебя. Джианне ты нравишься. И мы все знаем, почему. Мы не ошибаемся. Только ты ошибаешься, если думаешь, что ты никто. Ты личность. Ты направлял нож, и он тебя убил, потому что даже ты любишь себя, ты любишь себя, потому что я смогла причинить тебе боль… Ты испытывал сочувствие к самому себе…
Я не могла продолжать, потому слёзы лишили меня дыхания. Никогда не узнаю, услышал ли он мои слова, почувствовал ли. Но по крайней мере он был тут, его тело находилось тут, а не растворилось в моих руках, как я опасалась. Я могла ещё прикасаться к нему. Хотя теперь он выглядел иначе, более уязвимым и более умиротворенным. У него осталось то, чего я не хотела, чтобы оно исчезло. Его заострённые уши со множеством колечек, своенравные чёрные волосы — они больше не двигались, но всё ещё блестели и переливались — светлая кожа, изогнутые губы, благородные, гордые черты лица. А также татуированный номер на его запястье.
Но когда лучи вечернего солнца в последний раз заглянули через окно и упали на его щёку, они ничего не изменили. Его волосы остались тёмными, кожа нетронутой. Свет ласкал его, не прогоняя.
Только я видела это. Он сам, больше не сможет.
Никогда снова я не смогу заглянуть в его чёрные, блестящи глаза и любить себя. Но он был личностью. Он был чувствующем существом. Всегда им был, потому что пытался. И в этой попытке было больше пыла, чем сможет подарить в своей жизни человек с холодной душой.
— Ты Колин Иеремия Блекбёрн. Ты Колин Иеремия Блекбёрн…, - прошептала я, вложив мои пальцы в его холодные, прежде чем смириться с тем, что должно было случиться и наконец пришло в действие, чтобы я смогла найти себя вновь. Я видела его.