Я, на всякий случай, взяла с собой кофту с капюшоном и одела джинсы, так как, наверное, будет прохладно сидеть после заходи солнца без движений. Но когда мы покинули отель и шли по узким улочкам к крепости, я не могла поверить в то, каким тёплым был воздух, ласкающий нашу кожу. На насколько секунд даже моя головная боль отодвинулась на второй план, потому что ощущение, что здесь невозможно замёрзнуть, переместило меня в бодрый, освежающий делирий.
Энцо тоже всё ещё находился в состояние опьянения. Джианна с траурным выражением лица сидела рядом с ним, как раз выслушивая его сальные словоизлияния. Пауль тем временем, умно использовал сложную ситуацию. Перед его столовыми приборами стоял полный стакан вина, из которого он иногда блаженно попивал. Тильманн воодушевленно присоединился к нему. Казалось, даже Джианна пила для храбрости. Только я воздержалась. Если я сейчас выпью алкоголь, то моя головная боль станет невыносимой. Красное вино при этом особенно опасно. Я выбрала оранжад, который оказался обыкновенной фантой. Её сервировали в банке рядом со стаканом. Почему-то она была на вкус другой, чем в Германии, более фруктовой и терпкой. Или так казалось из-за тёплого, южного ветерка?
Энцо мог говорить по-немецки, это я знала от Джианны. Он, в течение многих лет, работал в Германии на фирме, где производят мерседесы. Но по отношению к нам он не собирался использовать даже один единственный немецкий слог. Поэтому Джинне выпала трудная задача, сортировать бурю его слов, выбирать важное и переводить. В первую очередь Энцо занимали две темы: еда и bambini (итал. дети). В еде он разбирался так хорошо, как никто другой и конечно же сделал бы всё лучше, на месте владельца этого ресторана, если бы ресторан был его. Тема bambini тоже интересовала его, потому что он считал, что с планированием детей Джианна уже давно запоздала. Чем позже женщины рожают bambini, тем быстрее увядают, а он не хочет иметь вялую розу в качестве дочери. В следующий момент он решительно засомневался в способности продолжения рода Пауля. Пауль принимал всё спокойно, с его типичным, грубым юмором, и это заставляло Энцо всё чаще глумливо смеяться. Смех, о котором мы никогда точно не знали, служит ли он для того, чтобы поиздеваться над Паулем или же порадоваться вместе с ним.
Меня же напряг уже даже выбор еды. Меню, точно также, могло бы быть составлено и на китайском языке. Я не могла перевести ни одной строчки. Возможно было бы больше пользы выучить итальянский, вместо того, чтобы, лазая в интернете, постоянно обращать внимание на неважные рекламные сайты. Ища помощи, я посмотрела на Джианну. Она сразу же спросила отца и, хотя Энцо не экономил на своей сокрушительной критики, всё же засвидетельствовал ресторану самую лучшую лапшу провинции Римини. Я решила довериться ему, в конце концов, дети и пьяницы, обычно говорят правду и заказала лапшу с зуго, чем бы это ни было.
— Хорошо, лапша, а потом? — перевела Джианна.
— Потом ничего. Лапша, — ответила я жеманно и показалась себе ужасно глупой. Неужели я до сих пор не поняла, что оба хотят мне сказать? Энцо возбуждённо заговорил дальше и жестикулируя, чуть не опрокинул свой наполненный до краёв бокал вина.
— Он хочет знать, что ты будешь есть потом? Зайца? Голубя?
— Голубя? Вы едите голубей? — спросила я с нескрываемым ужасом и сразу же прикусила язык. Хотя Энцо и не хотел говорить по-немецки, но уж точно не пропустил мимо ушей то, что я сказала. — Нет, лучше не надо, спасибо. Я буду только лапшу. Этого хватит.
Джианна решительно махнула рукой, как настоящая итальянка, что немного отдалило меня от неё, потому что, после этого долгого дня, я в сотый раз задавалась вопросом, почему собственно Италию хвалят за её красоту и гармонию, как едва какую другую цель для отпуска. Италия — страна любви, страна, в который цветут лимоны, страна искусства, архитектуры и моды и по-видимому также страна чревоугодия. Лапша, в качестве закуски, да это просто покушение на меня, для Пауля же, сказочная страна изобилия и праздности. Я сразу же поняла, что не смогу съесть моё первое блюдо, гору, приукрашено названную тальятелле. Соус, хотя и оказался откровением, но оставлял озеро из оливкового масла. Я уже всегда испытывала отвращение к избытку жира. Он блокировал мой желудок.
Энцо, однако, принял мой отказ от голубей на свой счёт и не переставал атаковать меня новыми потоками слов. Джианна сдалась и перестала переводить, а моё положение все ухудшалось, так как я не могла ответить ему и сказать, что довольна моей лапшой и что не хотела его обежать. У меня появилось не хорошее чувство, что меня поносили на чём свет стоит. Почему мне никто не поможет? Я, с умоляющим взглядом, хотела заручиться поддержкой Пауля, но он, с тяжёлыми веками, смотрел в никуда, в то время, как Тильманн, не стесняясь, таращил глаза на порядочных итальянок. Все мужчины за этим столом были пьяны.