Похоже, у меня нет другого выбора, кроме как забрать ее с собой и проследить, чтобы она не умерла до того, как мы заключим сделку.
Я тщательно поправляю свое одеяние, прежде чем подойти к девушке. Если она коснется моей кожи хотя бы на мгновение, то все будет напрасно.
Поднимая ее на руки, я сжимаю челюсть от боли, когда тепло ее тела проникает в самую глубь, вызывая странную дрожь по всему телу.
Я уже почти и забыл, на что похоже чувствовать живое существо.
Взглянув на ее крошечное личико, я не могу отделаться от ощущения, что где-то видел ее раньше. Хотя странно, что я вообще ее узнаю. Человеческие лица все как одно.
Задумчиво нахмурив лоб, постепенно понимаю, где я видел эту смертную раньше.
В таверне.
Я зашел на минутку понаблюдать за людьми и послушать их рассказы, сделать небольшой перерыв от мертвецов, с которыми пришлось целый день возиться. Хотя, полагаю, в некотором смысле те и другие не сильно друг от друга отличаются.
Возможно, именно поэтому я часто бываю в таких местах.
Большинство душ, находившихся там в ту ночь, были, в сущности, ходячими мертвецами, и они просто при помощи алкоголя погружали свои души в туманное забвение. Я почти не могу находиться среди людей, только если они не напиваются до смерти. Среди живых людей, я имею в виду.
Но эта девушка не в счет.
Она сидела одна, когда вдруг посмотрела в мою сторону.
Тогда мне показалось это любопытным, но какими бы прекрасными ни были ее голубые глаза, сверкавшие в тусклом свете таверны, они все равно оставались смертными. Она никак не могла знать, что я был там, не говоря уже о том, чтобы видеть меня.
И все же я чувствовал себя странно беззащитным из-за того, как ее глаза оглядывали мои тени.
Ее душа взывала ко мне, но песнь ее была другой.
Это не была песнь смерти.
В отличие от остальных, чьи души напевают неспешную мелодию своей жизни, наполняя мои уши нотками последнего часа их существования, ее песнь была особенной, которую я никогда раньше не слышал.
Которую я не смог до конца понять. И которую никогда не пойму, если мы останемся здесь, где души умолкают.
В этот момент я осознаю, что тело девушки в моих объятиях окоченело еще сильнее. Я не получу никаких ответов, если так и продолжу держать ее на таком холоде.
Сначала отнесу ее в тепло, а потом уже разберусь с нашей сделкой. Возможно, тогда я наконец пойму, какую песнь напевала мне ее душа в ту ночь.
Развернувшись, я собираюсь отходить как раз в тот момент, когда краем глаза что-то замечаю. Посмотрев вниз на землю чуть в стороне от места, где упала девушка, я замечаю маленькую книжку.
Присев и прижимая девушку к груди, я поднимаю вещицу. Она аккуратно устраивается в моей ладони, ее обложка уже потертая и выцветшая, видимо, после многих лет использования, но все еще завораживает своей красотой. Убирая ее под рубашку, я снова встаю.
Крепче сжимая девушку в руках, я снова разворачиваюсь и утопаю в черных как смоль тенях, которые клубятся вокруг. Объятый кромешной тьмой, я быстро проскальзываю сквозь небытие, наслаждаясь им, пока мы вместе становимся всем и ничем, прежде чем оно, наконец, отпускает меня, и я выхожу в свое царство.
Ногой открывая тяжелые черные двери, я лицезрею похожий на пропасть холл. Войдя внутрь, я, как всегда, ощущаю пустоту дворца, и позволяю себе наслаждаться ею, шагая по тихим залам.
Здесь рядом со мной никогда не было другого существа.
До этого момента.
Я смотрю вниз на девушку. Ее кожа бледна, а синеватый оттенок, появившийся на губах, выглядит так, словно смерть захватила ее в свои цепкие объятия. Как же ей подходит смерть, удивительно.
И все же она здесь не поэтому.
Шагая дальше по дворцу, я несу девушку в одну из главных комнат. Стук моих ботинок по обсидиану эхом разносится по просторным залам.
В комнате почти пусто, если не считать черный диван, отделанный золотом, и, конечно же, большой камин. Мокрую мантию девушки я снимаю и отбрасываю в сторону и осторожно опускаю саму ее на диван. Она выглядит так недвижимо и от этого так прекрасно, что мне трудно отвести взгляд.
Повернувшись, я подхожу к потухшему камину. Опустившись перед ним на колени, я понимаю, что прошли столетия, если не тысячелетия с тех пор, как мне в последний раз приходилось разжигать здесь огонь. Я долго и хмуро смотрю на него, затем, поднявшись на ноги, направляюсь на кухню за трутницей.
Вернувшись в холодную гостиную с огнивом и несколькими меховыми шкурками в руках, я принимаюсь отогревать девушку, которая находится на грани смерти.