Я не помню, когда в последний раз кто-то, кроме отца, хвалил мою готовку. Смахивая первые слезинки, я смотрю на свою еду и изо всех сил пытаюсь не разреветься совсем. Чтобы отвлечься, я собираю в кулак всю смелость, которую Торговец внезапно пробудил во мне, и я задаю вопрос.
– А где именно «здесь»?
– В межцарствии.
Его ответ тут же избавляет меня от слез, но оставляет заинтригованной.
– Что? – спрашиваю я, поднимая на него взгляд.
– Это место, мой дом, находится посередине. Между царством живых и царством мертвых, между царством смертных и царством бессмертных, между всем, что есть, было или когда-либо будет, – объясняет он. – Это место, словно швы, скрепляет вселенную воедино.
– Вот как.
– Вполне логично, что это ввело тебя в замешательство. Об этом месте почти никогда не думают, и уж тем более не говорят. Большинство не осмеливается поверить, что оно вообще существует.
– Тогда как же так вышло, что мы сейчас здесь? – спрашиваю я. – Разговариваем и едим, прямо как в мире живых?
Он долго молчит, словно раздумывая, отвечать или нет.
– Я единственный страж этого места, – наконец произносит он. – Только мне позволено даровать вход или выход отсюда. Именно благодаря мне мы можем сидеть здесь так, как могли бы сидеть в твоем доме.
Я на мгновение задумываюсь над этим.
– А еда, она настоящая? – спрашиваю я, и вопрос срывается с моих губ прежде, чем я успеваю его обдумать.
На секунду между нами повисает молчание, а затем он начинает громко смеяться.
– Да, еда из твоего царства. Не беспокойся об этом.
Глядя на него сквозь опущенные ресницы, я вдруг понимаю, что даже не знаю, как его на самом деле зовут. Имя, которое назвала мне ведьма Рейвинн, похоже, ему не совсем подходит. Торговец – странно к нему так обращаться, но я не могу спокойно продолжать жить здесь, думая о нем просто как о человеке.
Ясно как белый день, что он некое существо, у которого много имен.
– А под каким именем тебя лучше всего знают в моем царстве? – тихо спрашиваю я. – До встречи с Рейвинн я никогда не слышала ни о ком по имени Торговец, и уж прости за эти слова, но мне кажется, тебе оно не совсем подходит.
Его глаза изучают мое лицо, когда он ставит свою тарелку.
– Да, очень немногие называли меня этим именем, тем более кто-то вроде тебя, – отвечает он.
– Тогда под каким именем ты больше известен? Как мне стоит тебя называть? – спрашиваю я.
– Обычно все зовут меня Смертью.
Глава 15
Смерть
Я вижу, что мой ответ поражает девушку.
Ее лицо бледнеет, а большие голубые глаза расширяются, когда она молча смотрит на меня. Все в ней внезапно остывает и тускнеет, страх начинает обвивать ее своими щупальцами, и я чувствую, как тяжелый груз разочарования наваливается на меня, пока я наблюдаю за ней.
Обычно такая реакция приводит меня в восторг, когда я наблюдаю, как простые смертные размышляют о том, что значит для них само мое присутствие. Страх скармливает мне кусочки их душ, вгрызаясь в них, как зверь, которым он и является.
И все же, видя, как ее глаза тускнеют, чувствуя, как страх терзает ее душу, я вовсе не радуюсь. Наоборот, я в ужасе от самого себя. Неважно, сколько она здесь пробудет, пока она гостья в моем доме, я не посмею причинить этой девушке вреда. Хотя своим ответом сейчас именно это я и сделал.
И все же не понимаю, почему я так недоволен ее реакцией. Какое мне дело до того, что эта смертная думает обо мне, ведь лишь такой она и является.
Смертной.
Возможно, все потому, что она первый человек, кто когда-либо переступал порог моего дома, и, вероятно, последний. Или, возможно, потому, что лишь единицы людей когда-либо действительно видят меня.
Они знают, когда я приду за ними. Они могут чувствовать мое присутствие в свои последние мгновения, но они узнают меня лишь на краткий миг.
Ее присутствие здесь странно как для меня, так, несомненно, и для нее. До меня вдруг доходит, что я становлюсь с ней сентиментальным.
С ней. С таким простым существом. Она всего лишь короткий миг в огромном пространстве времени, несмотря на то что Судьба может считать иначе.
Глубоко вздохнув, я отодвигаю свои чувства в сторону, позволяя безразличию занять их место.
Какое облегчение, что она будет последней и единственной смертной, ступившей сюда. Мой дворец, мое царство, не выдержал бы испытания временем, если бы появились еще и другие.
Особенно если бы все они были похожи на нее. Ее оптимизм перед лицом неминуемой смерти… он разрушает всю атмосферу моей обители.
Смерть – холодное, жестокое создание. Я знаю это.