Смерть всегда настаивает на том, чтобы я говорила ему, если мне что-то нужно, если я чего-то захочу; и когда я это делаю, он тут же разворачивается и исчезает в темных залах своего дворца.
Даже когда его тени витают вокруг меня.
Я стараюсь не зацикливаться на мыслях о нем или на том, как мое сердце тоскует по нему каждое мгновение, когда мы в разлуке.
– Как бы ты хотела провести сегодняшний день?
Я поднимаю взгляд на Смерть, понимая, что затихла, поглощенная мыслями. Я собираюсь дать ему свой привычный ответ, но потом резко останавливаюсь.
– Не знаю.
Он склоняет голову набок, прежде чем спросить:
– Тогда скажи мне, есть ли что-то, что ты всегда хотела сделать, но так и не сделала?
Я на мгновение задумываюсь над его вопросом, давая волю своему воображению, прежде чем снова его обуздать.
– Я всегда хотела потанцевать с кем-нибудь на льду, – начинаю я, – но это невозможно.
– Почему же?
– Ну, во-первых, я не умею танцевать, а во-вторых, где взять лед, – смеясь, говорю я.
Он спокойно наблюдает за мной, прежде чем встать со своего места.
– Пойдем.
Я поднимаю бровь в немом вопросе, но следую за ним из кухни, через весь дворец, ко входу в большой бальный зал. Смерть оглядывается на меня, прежде чем повернуться и жестом указать на комнату.
Я смотрю широко раскрытыми глазами, как тени вырываются из него и полностью заполняют комнату. Буквально через несколько секунд весь бальный зал покрывается льдом, сверкающим в тусклом свете дворца.
Смерть протягивает мне руку. Я моргаю, глядя на нее, но затем неуверенно принимаю.
Кожа покрывается мурашками и по спине пробегает дрожь, когда он притягивает меня к себе.
– Я не умею танцевать.
– Тогда позволь мне вести тебя, – шепчет он, когда я поднимаю на него глаза. – Поставь ноги на мои.
Буквально мгновение я вглядываюсь в его лицо в маске, но затем ступаю на его черные ботинки. Его рука скользит по моей талии, устраиваясь на пояснице, и он вносит меня в залитый льдом танцевальный зал.
Мы легко скользим по полу, не сводя глаз друг с друга во время танца. Сердце бешено стучит, ветерок от наших движений развевает подол моего платья и колышет выбившиеся пряди волос.
Я не могу удержаться от улыбки, радость переполняет меня до самых краев.
Часы, словно секунды, пролетают незаметно, пока мы танцуем, растворяясь друг в друге. Лишь когда усталость наконец наваливается на меня и я прижимаюсь щекой к твердой груди Смерти, он замирает.
– Не останавливайся, – шепчу я. Еще одна дрожь пробегает по моему телу, когда его руки на мгновение обхватывают меня, чтобы крепче прижать.
– Ты устала.
– Пожалуйста.
Смерть колеблется, но затем поднимает меня на руки, и, прижимая к своей груди, продолжает наш танец.
Даже когда я закрываю глаза, сон и грезы уносят меня в этом танце.
Я просыпаюсь, дрожа, несколько часов спустя, и понимаю, что все еще нахожусь в объятиях Смерти. Он обнимает меня, сидя в гостиной, на диване у камина, и смотрит в огонь.
– Смерть?
Он вздрагивает, прежде чем посмотреть на меня сверху вниз.
– Да, крошечное создание?
– Кажется, я готова лечь спать на кровати, – говорю я со слабой улыбкой.
– Конечно.
Он встает и выносит меня из комнаты.
– Я могу дойти сама.
– А я могу тебя донести.
Я не спорю с ним по этому поводу – не то чтобы я вообще хочу это делать, скорее наоборот. Как бы холодно мне ни было рядом с ним, я лучше замерзну, чем покину его объятия.
Добравшись до моей комнаты, Смерть наклоняется и ставит меня на пол – в этот момент я понимаю, что мне стало так холодно, что я едва могу пошевелиться, не то что ходить. Я вцепляюсь в него, пытаясь опереться, когда он уже собирается уходить.
– Мне… мне нужна твоя помощь.
В тот же миг я снова оказываюсь в его объятиях, и он несет меня через комнату.
– Прости, мне так жаль, – говорит он, наклоняясь и откидывая меховые шкуры, чтобы осторожно уложить меня в кровать.
– Не говори так. – Он замолкает, нависая надо мной, и слегка наклоняет голову в замешательстве. – Тебе не за что извиняться. Я провела с тобой самый чудесный день в своей жизни, и я бы не променяла его ни на что на свете.
Смерть долгое время ничего не говорит, но я вижу, как его тени пляшут вокруг него.
– Рад, что тебе понравилось.
Я устало улыбаюсь. Он тянется, чтобы накинуть на меня меха.
– Подожди, – говорю я, и мои щеки начинают ужасно гореть. – Ты не будешь сильно возражать, если я попрошу тебя снять с меня ботинки?
– Ты можешь попросить меня о чем угодно, я сделаю все.
Я наблюдаю, как он присаживается на край кровати и принимается осторожно расшнуровывать мою обувь. Его рука в перчатке перемещается выше, чтобы обхватить мою ногу, пока он осторожно снимает каждый ботинок.