Н-да, не самая лучшая перспектива…
Но тут я неожиданно вспомнила, что знаменитейший бриллиант «Кох-и-Нор» по преданию приносил несчастья только мужчинам, а вот женщины его носили без опаски. Более того, у женщин, носивших «Кох-и-Нор», все складывалось более чем удачно: эти женщины правили Англией, причем подолгу.
А ведь я — тоже женщина, кроме того, у меня есть сушеный плавник и явное расположение ко мне мастера Лу Баня. Согласитесь, иметь на чужеземной территории в союзниках местного святого совсем не плохо. Стало быть, нужно не думать о грустном, а побыстрее переходить к решительным действиям.
Я сделала глубокий вдох, положила камень в рот и проглотила его. Хотя проглотила — это, пожалуй, немного преждевременно сказано. Бриллиант прочно застрял у меня где-то в районе грудной клетки и никак не желал двигаться дальше по пищеварительному тракту. А ведь, замечу, ему ничто не мешало это сделать — в желудке одиноко болтался французский тост, кофе и немного мартини. Следовало срочно что-нибудь выпить.
Для конспирации я несколько раз спустила воду, вышла и тщательно вымыла руки. В зале стало намного шумнее, чувствовалось, что за время моего отсутствия народ на спиртном не экономил. В момент, когда я вошла, никто не пел, зато громко работал телевизор за стойкой бара.
Передавали последние известия, и с экрана на меня смотрело мое собственное лицо. В голосе комментатора определенно прибавилось истерических ноток, и я скоро поняла почему. Мелькнули кадры с полицейскими, суетящимися вокруг лавки с амулетами; потом показали женщину, рыдающую над кучей, как мне показалось, старого тряпья. Но тут же я осознала страшную правду: встреча аксакала с «Рибоком» закончилась далеко не мирным путем. Мне оставалось только надеяться, что дедуля, в крови которого на момент смерти было как минимум пятьдесят процентов опиума, просто ничего не почувствовал.
Снова показали мою фотографию, и я вспомнила ее: это мы с Борюсиком и Лехой сфотографировались у входа в отель. Правда, моих боссов заботливо «отрезали», а меня здорово увеличили. Я восхитилась собственной прозорливостью и предусмотрительностью. Прозорливость моя выражалась в том, что я предполагала свое появление в качестве главной сенсации, ну а предусмотрительность — что предприняла все возможное, чтобы меня не узнали. Здесь даже не было необходимости надвигать бейсболку поглубже, потому что было темно, накурено, да и публика состояла из одних китайцев (полагаю, что для китайцев все европейцы на одно лицо). Немного боялась я лишь официанта: чем черт не шутит, вдруг ему приспичит повнимательнее на меня посмотреть. Не приспичило, у парня было много работы. Он небрежно положил на край стола книжечку со счетом и побежал дальше. Я расплатилась, оставив на чай ровно столько, сколько полагалось. Я бы с удовольствием вообще не оставляла — несмотря на то что я стала обладательницей настоящего сокровища, финансы мои находились в плачевном состоянии, а драгоценность, спрятанная в желудке, пока не сделала меня миллионершей. Но в этом случае официант меня запомнил бы, а это совершенно не входило в мои планы.
Итак, я снова оказалась на улице. Бриллиант по-прежнему стоял буквально камнем в горле. Я купила бутылку «Севен ап», это облегчило мой и без того тощий кошелек еще на несколько долларов. Вода показалась мне необыкновенно вкусной, к тому же камень явно начал экскурсию по моему пищеварительному тракту. Я выбросила бутылку, прислушалась к своему желудку, удовлетворенно кивая, и… задумалась над тем, что же делать дальше.
Идти в другой бар? Ха! Мой самолет вылетает только через три дня, и мне нужно как-то растянуть на это время всю имеющуюся у меня наличность. А такими темпами я растрачу все за одну ночь, да и спать хочется ужасно.
Сначала я вспомнила уютную кровать в гостиничном номере, потом раскладушку, на которой мне приходилось спать, когда я приезжала к прабабушке в деревню. Раскладушка была старая, продавленная, поэтому ездить в деревню я не любила. Только сейчас я осознала, как была тогда не права. Через тридцать минут я уже вдохновенно мечтала о сеновале.
Господи, как же я могла забыть — ведь где-то здесь неподалеку живет Стивен! Хоть какая-то родная душа. Я пустила слезу умиления и размечталась о том, как окажусь в постели. Меня не смущало даже то, что скорее всего вместе со мной в постели окажется и Стив. Но, в конце концов, меня не убудет, а потом, я так хочу спать, что вряд ли что-то почувствую. Как хорошо, что я захватила его визитку. Так, где она? Адрес мне ни о чем не говорил, но теперь, когда замаячила перспектива горячего душа, еды и постели (не скажу чистой — уж больно неопрятным было жилище Стива, но, кажется, в гостиной был премиленький диванчик), я могла позволить себе такую роскошь, как такси. Отчаянно ругая себя за то, что не вспомнила о Стивене раньше и столько времени (и денег) потратила впустую, я подняла руку. Такси появилось почти сразу, я сунула водителю в нос визитку той стороной, которая была написана иероглифами, водитель взглянул, покивал, и мы поехали.