Я уже собиралась встать и уйти, когда Каян вдруг загнал меня в угол вопросом:
- Ну как, Тиа? Уже привыкла к новой жизни в Розе Гаратиса?
До этого момента они с Найварой говорили так, будто меня здесь нет. А теперь я была невольно втянута в разговор. Даже Найвара ждала ответа.
- Я привыкла к вкусной еде, но не к тому, что в замке почти нет окон. Я будто в подземельях постоянно брожу, - с улыбкой призналась я. – Куда обратиться, чтобы в моей комнате выдолбили окно побольше?
Удивительно, но Найвара вдруг рассмеялась, а затем смущенно ойкнула и отвела глаза, в пальцах покручивая кончик рыжей косы.
- Боюсь, пока встает солнце, наш господин будет против окон, - пролепетала девушка.
- А мы только в башнях слуг их выдолбим, - заговорщически предложил Каян. – Туда-то Рафаэль не часто ходит.
- Это как посмотреть, - загадочно отозвалась Найвара, и мы с Каяном вопросительно уставились на нее.
Рыжие волосы, светлые глаза, веснушки… Проклятье, я только сейчас заметила сходство Найвары с одной из девушек, которые ехали в карете с Рафаэлем.
- Моя сестра, Сариэль, – приближенная Рафаэля, - подтвердила мою догадку Найвара. – Он часто заглядывает в ее покои на закате.
Приближенная.
Обычно людей, которые добровольно дают вампирам свою кровь, называют кормильцами. И все в курсе, что позволяют кормильцы себя не только кусать…
Это отчаянные люди, которые надеются покорить вампиров своей красотой и преданностью, чтобы стать одними из них. Бессмертными, вечно молодыми.
Когда ты красив, юн и ничего не умеешь, эта дорога кажется не такой уж и плохой. Но когда ты имеешь хоть горстку образования или талант, которым способен заработать на пропитание, участь кормильца видится унизительной и грязной. Ведь вряд ли вампиры ограничиваются лишь кровью… Они берут все, что могут взять, меняя это на надежду об обращении.
Я встретилась взглядом с Каяном, и он качнул головой.
«Ничего не говори», - словно попросил он без слов.
Значит, Найвара не знает, что ее сестра торгует собой.
- Вы из этой провинции? Ты и твоя сестра? – осторожно спросила я.
Найвара качнула головой:
- Переехали, когда старый дом сгорел, а родители погибли в пожаре. Мне было восемь. Сестра искала работу, а я просто всюду таскалась с ней, пока нас не подобрал господин Карстро.
- И сколько ты уже здесь?
- Шесть лет.
Значит, Сариэль уже точно не дождется обращения. Она и вовсе скоро наскучит Рафаэлю и из кормилицы превратится в обычную служанку. А когда Найвара повзрослеет, возможно, станет заменой сестры.
Только если у нее не хватит ума заняться чем-то другим.
- Ты умеешь читать?
- Н-нет. Сариэль тоже не умеет.
Ни капли не удивлена, что Сариэль безграмотна. Красива и только. Но прелестное личико, пышные волосы и точеная фигура – увядающий бутон. Что будет с Сариэль, когда ее молодость и зрелость утекут сквозь пальцы? И что станет с Найварой, когда возраст отпечатается и на ее лице?
- Хочешь, я буду тебя учить? – неожиданно для всех, даже для себя спросила я.
Каян виноградом чуть не подавился. Уставился на меня так, будто я предложила в подвале изучать запретную магию.
- Зачем это тебе? – Найвара подалась чуть вперед. Ее тонкие косички повисли, кончиками касаясь сцепленных в замок рук. Она терла пальцы друг о друга, взволнованно покусывала губы.
Интересовалась, горела, но боялась. Все же я для нее – наполовину чудовище.
- Мне скучно, - честно ответила я и пожала плечами. – У меня есть образование, но из-за господина Карстро и его неукротимой тяги к чистоте в замке пользоваться им мне не приходится. Жалко… Я десять лет корпела над книгами, впитывая знания, а теперь они пылятся во мне. Не хочу, чтобы все это было зря.
- Но я не маг, - замотала головой Найвара.
- А я училась не только колдовству. Грамота, история, основы других фундаментальных наук… Я могу дать тебе больше, чем любая школа для простолюдинов в окрестностях. Ты ходила когда-нибудь в школу?
- Нет и не хочу, - смущенно отвернулась Найвара. – Мне и так неплохо работается.
- На кухне? У раскаленной печи и с грязной посудой? С утра до поздней ночи? И так ты хочешь провести остаток жизни?
Я перегнула. В серых глазах Найвары что-то дрогнуло, и я почти услышала, как в ней порвалась незримая струна. Куда-то разом делись смущение и волнение, а на смену им пришло колючее раздражение.