Секунду Тэм не находил, что ответить.
— Она имеет в виду свой мотоцикл, — хохотнула тетушка.
— Вон оно что… А почему вы называете его Раджа?
— До шести лет я жила в Индии, — пояснила Софи. — Это ирония — мой мотоцикл главнее, чем я, к сожалению.
Тэм рассмеялся.
— Надо же, как интересно. Некоторые из нас готовятся к работе в Индийской лесной службе. Это мы с Бозом и Рафи, вон он.
Он указал на темноволосого индийца. Тот кивнул и дружелюбно улыбнулся в ответ. Софи обратила внимание на то, что, хотя он и держался абсолютно непринужденно, тем не менее что-то в нем ее встревожило. Возможно, дело было лишь в том, что так скоро после письма Тилли речь снова зашла об Индии.
— Вы собираетесь работать в Индии? — спросила Софи с интересом.
Тэм кивнул.
— Еще месяц практики, затем экзамен в начале сентября — и мы отбываем.
— Не забудь о месяце обучения у лесоводов Франции и Швейцарии, — напомнил Боз.
— Швейцарии?! — воскликнула Софи. — Везет же вам!
— А вы там бывали? — спросил ее Тэм.
— Перед войной тетя возила туда нас с сестрой. Я влюбилась в эту страну.
— Говорят, предгорья Гималаев похожи на швейцарские горы.
Тэм обратился к сидевшему на другом конце стола индийцу:
— Правда, Рафи?
Рафи пожал плечами и рассмеялся.
— Не знаю, Тэлфер, из центра Лахора[9] их не видно.
Его индийский акцент был почти незаметен.
— Ишь ты, городской мальчик! — шутливо поддел его Тэм. — Даже не знаю, как ты справишься в джунглях.
— Так же, как и ты, Тэлфер. Всю тяжелую работу я поручу местным жителям.
Тэм захохотал.
— Пусть вас не вводят в заблуждение манеры сагиба[10] Рафи, — подмигнул он Софи. — Пять лет в армии и три года студенчества превратили его в жуткого радикала.
Разобрав чашки с чаем, они расселись вокруг очага, наполнявшего помещение ароматным древесным дымком. Тэм достал карты, и дамы тоже приняли участие в игре в рамми[11]. Боз взял в руки гитару, и все стали распевать военные песни и шотландские баллады.
— Софи тоже играет, — сообщила всем тетя Эми.
— Сто лет не брала в руки гитару, тетя.
— Давайте-давайте, — приободрил ее Тэм. — Мы уже целую неделю слушаем фальшивое пение Боза. Пожалуйста, заберите у него инструмент.
Софи пробежала пальцами по струнам и запела «Красавца принца Чарли». Затем тетя Эми попросила племянницу сыграть северные песни, которым ее выучили Уатсоны. Студенты, хлопая в ладоши, стали подпевать. Тэм сказал, что голос у Софи сладкий, как мед. И хотя девушка понимала, что он из тех, кого называют «дамскими угодниками», ей, тем не менее было приятно его внимание. Что плохого в том, что она ему это позволит? Ведь они, скорее всего, больше никогда не увидятся.
Спать отправились под звуки дождя, все еще барабанившего по оцинкованной крыше. Тэм с Бозом пообещали забрать мотоцикл Софи утром.
Перед рассветом дождь закончился, и наступившая тишина разбудила Софи. Она лежала в полудреме, но храп тети Эми не дал ей снова уснуть. Натянув одежду, девушка босиком направилась в столовую. Ее ботинки до сих пор были влажными, но Софи все равно обулась и вышла наружу.
Над верхушками деревьев поднималось бледно-желтое солнце. Воздух был напоен ароматом сосен и мокрой земли. Закрыв глаза, Софи глубоко вдохнула.
— Лучшее время суток, не правда ли?
Вздрогнув, она резко обернулась. В рубахе и штанах цвета хаки, с взъерошенными после сна волосами, перед ней стоял Тэм и улыбался ей. У Софи екнуло сердце.
— Да, — согласилась она, убирая распущенные волосы за уши. Девушка со смущением вспомнила о том, что не успела причесаться. — Я думала, все еще спят. Хотела пройтись. Не могу уснуть.
— Я могу к вам присоединиться? — спросил Тэм. — Или вам нельзя без дуэньи?
— Моя дуэнья спит без задних ног.
— Так что — рискнем?
Софи кивнула:
— Я буду вести себя хорошо.
Тэм весело усмехнулся в ответ на ее подтрунивания.
Сначала они шли молча. Тэм вел ее по тропинке через лес, затем остановился, указывая на деревья, которые они пометили, а также срубленные и вбитые в землю столбы изгороди.
— Тяжелая работа, — сказал он, — но среди нас белоручек нет. Это армейский урок — поручай другому только то, что можешь сделать сам.
Софи спросила его о войне. Тэм начинал службу рядовым в кавалерии, потом перешел в артиллерийские войска и демобилизовался в звании капитана минометной дивизии.
— Мы с Бозом были минометчиками. Вместе прошли всю войну.
— А вы не встречали майора кавалерии Брюса Макгрегора? — спросила его Софи.
— Я знал капитана с таким именем. Должно быть, это тот самый человек. Высокий, с густыми усами.
— Теперь он на костылях, лишился ноги, — сказала Софи. — Раджа раньше принадлежал ему. Майор Макгрегор не позволил мне за него заплатить. Сказал, что моя дружба дороже десяти мотоциклов.
Тэм искоса взглянул на нее.
— Кажется, я ревную вас к этому майору.
Софи рассмеялась и покраснела.
— Расскажите еще о Франции, — попросила она.
Но Тэм был не склонен к разговорам о войне.
— Сначала вы расскажите мне об Индии. Мне ведь нужно узнать о ней как можно больше, прежде чем я туда отправлюсь.
— Боюсь, я не тот человек, который сможет вам много рассказать, — вздохнула Софи. — Я почти ничего не помню. Видите ли, мои родители умерли от лихорадки, когда мне было шесть лет. Ужасная внезапная смерть. Мне известно только, что у моего отца была чайная плантация в Ассаме, а моя мать приехала в Индию из Эдинбурга и вышла за него. Я даже не знала бы, как они выглядели, если бы у тети Эми на каминной полке не стояла их фотография. Все это печально, не правда ли?
Остановившись, Тэм положил руку ей на плечо.
— Бедная вы девушка. И у вас нет ни братьев, ни сестер?
— Нет, только тетя и троюродные сестры в Ньюкасле.
Тэм сжал ее плечо.
— Ну, насколько я понял, тетушка Эми заменила вам мать. Ее забота стоит не меньше десяти мотоциклов.
Софи улыбнулась. Ей на глаза навернулись слезы.
— Да, верно. А Тилли, моя троюродная сестра, стоит еще полдюжины.
— Так у вас родственников пруд пруди, — подытожил Тэм.
Они пошли дальше. Обоим было приятно находиться в обществе друг друга, рассказывать о своей жизни в Эдинбурге. Тэм жил в западном пригороде, Роузберне. Он с любовью говорил о своей строгой матери и о старшей сестре Флоре. До войны они были суфражистками, а теперь стали горячими сторонницами «Христианской науки»[12].
— В чем ее суть? — спросила Софи.
— Главное в ней, на мой взгляд, сила молитвы и сознания, способная преодолеть телесную немочь и помочь исцелиться.
Он неуверенно взглянул на девушку, как будто считал, что подобный разговор может ее смутить.
— Продолжайте, — попросила Софи.
— Вместо того чтобы просто сидеть и слушать проповеди, объясняющие, что нужно делать, а что не нужно, — заговорил Тэм, — мы, сторонники «Христианской науки», читаем их друг другу, сосредоточиваясь на том, чтобы другие при этом становились лучше, независимо от того, где мы в это время находимся.
— Что-то вроде оптимистического отношения к жизни?
— Даже более того, — воодушевившись, продолжал он. — Этот порыв сливается с созидающим началом, не важно, как его называть — Отец, Бог.
Тэм обратил на Софи горящий взгляд.
— Порой, находясь на фронте, я уставал до такой степени, что у меня не было сил сползти с койки — полное моральное и физическое истощение. И тогда мой друг, американец, с которым свела меня судьба, предложил мне заняться «Наукой». Поначалу мне эта идея показалась совершенно безумной, но я последовал совету, чтобы не огорчать его. И вдруг ко мне вновь вернулись силы. Ребята думали, что это благодаря ирискам, которые мне присылала мать.
Тэм улыбнулся.
— Но я-то знал, в чем дело. «Христианская наука» дала мне силы держаться, и теперь мои мать с сестрой тоже регулярно ею занимаются. Им нравится то, что у истоков ее учения стояла женщина. Вижу по вашим глазам, что вы считаете меня чокнутым, — произнес он вдруг.