Его руки остановили ее, так резко развернув лицом к себе, что она слегка покачнулась. Если раньше она не понимала его, то сейчас все стало ясно.
Ярость! Она исходила от его напряженного тела, сверкала в глазах, бурлила в голосе.
— Ты этого хотела, Саммер! Нет, — сказал он, хватая ее за руки, когда она попыталась вырваться, — я не позволю тебе уйти и спрятаться в твоем уютном маленьком домике, гордо обернувшись в драгоценную независимость и упрекая меня за то, что я сделал! Ты хотела от меня именно этого!
— Я никогда не хотела, чтобы ты уезжал! — вскрикнула она как ужаленная.
— Да нет, хотела! Ты умеешь быть одна и скорее будешь цепляться за то, что имеешь, даже если это причиняет тебе боль. Ты никогда не просила меня остаться. Черт возьми, ты даже не приглашала меня в свою постель, даже в спальню! Ты всегда приходила ко мне, а потом уходила! Каждый раз! Ты никогда ничего у меня не просила, и тебя шокирует, что тебе приходится что-то принимать от меня, чтобы сохранить за собой землю!
Она безмолвно покачала головой. Он ошибается. Она не просила его остаться потому, что он не хотел, чтобы она просила!
— Не надо, Саммер! Моего отъезда ты хотела не меньше, чем любви! Будь ты другой женщиной, ты бы завела шашни с женатым мужчиной, который ничего бы не мог от тебя требовать!
Он лишил ее малейшей возможности защищаться. Она стояла перед ним, потеряв надежду и не находя слов. Ей до отчаяния хотелось возразить ему, но она не находила слов.
— Не позволяй гордости затмить тебе глаза, Саммер, — спокойно произнес он. — Сохрани свою землю, даже если это означает сохранить связь со мной! Сохрани свою землю!
Она, не произнеся ни слова, отвернулась, и на этот раз он ее отпустил. Она остановилась в дверях, не обернувшись.
— Рики будет дома через полчаса. Я сообщу ему, что ты уезжаешь. Я думаю, он станет отговаривать тебя. Дети таких вещей не понимают!
На этот раз его молчание длилось несколько секунд.
— Я знаю, — произнес он наконец устало и печально.
Саммер нашла в себе силы скрыть свои слезы.
Глава одиннадцатая
Саммер медленно соскребала кукурузу, картошку и остатки жаркого с нетронутой тарелки в миску для пищевых отходов. Рики был в постели, хотя, может быть, еще не спал. Ее сын побежал к Чейзу сразу же, как она сказала ему, что Чейз уезжает. Но скоро вернулся и заперся в своей комнате.
Рики сказал, что Чейз не будет ужинать с ними, но она все же поставила ему тарелку.
Он не пришел.
Ты могла бы заставить его остаться, если бы захотела!
Это сказал ей Рики, когда она сообщила ему об отъезде Чейза. Она попыталась объяснить, что Чейз — взрослый человек, принимающий самостоятельные решения, но Рики был еще слишком мал, и ему хотелось, чтобы его мама могла устроить все на свете. Он сердился на нее, на своего героя, на весь мир. Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его и пожелать ему спокойной ночи, он отвернулся.
Но это, устало думала она, ополаскивая тарелку и ставя ее в посудомоечную машину, не потому, что он не в себе. В его глазах блестели слезы, и он не хотел, чтобы она это видела. Мальчик считал, что плачут только неженки.
Саммер взяла чистую губку и вытерла стол, уничтожая последние остатки трапезы, которой они с Рики не сумели по-настоящему насладиться.
Ты могла бы заставить его остаться...
— Как? — шептала она своей безукоризненной кухне.
В заднюю дверь постучали. Она уронила губку.
Так как Ханна не залаяла, Саммер не стала смотреть в глазок, прежде чем открыть дверь. На нем были дорогие черные сапоги, черный стетсон с серебристой тесьмой и изумрудно-зеленая рубашка.
Судя по всему, Чейз куда-то отправлялся.
Он не прошел в дверь, а остался в тени.
— Не возражаешь, если я съезжу в город на твоем пикапе?
Ей хотелось сказать ему, чтобы он шел пешком! Ей хотелось спросить, куда и зачем он собирается ехать, и она задавала себе болезненный вопрос: не уходит ли он от нее к другой женщине? Конечно, нет! Конечно, он не стал бы просить у нее машину, если бы хотел поехать в город за этим!
Она хотела попросить его остаться. И не смогла.
— Пожалуйста, — ответила она.
Когда он кивнул и ушел, она осталась в ярко освещенной пустой кухне, все еще слыша свой ответ. Пожалуйста!Словно она разрешала ему уехать. Почему она не сказала ему нет? Почему она не попросила его остаться — сегодня вечером, завтра, навсегда — вместо этого холодного пожалуйста?
Одни вопросы порождали другие. Почему она не пустила в свою постель человека, которого любила и которому отдала свое сердце? Она достаточно охотно приходила к нему в постель, но он прав: она никогда не просила его прийти к ней. Ей хотелось думать, что это из-за Рики.
Чейз никогда не видел ее спальню. Он во всех подробностях знал ее тело, но никогда не видел ее спальню.
Он ошибался, говоря, что она хочет его отъезда. Разве нет?
Телефон прозвонил дважды, прежде чем она собралась с силами, чтобы ответить. Как только она сказала «алло», трубку тотчас же повесили.
В баре «Папа Джо» по-прежнему пахло сигаретами и несвежим пивом, и посетители, казалось, больше интересовались выпивкой, чем друг другом.
Чейз взял высокий стакан пива, который поставил перед ним буфетчик, и попытался убедить себя в том, что не так жалок, как остальные парни, столпившиеся вокруг бара или бильярдных столов.
Его попытка не увенчалась успехом.
Чейз поехал в город потому, что хотел убедиться, что новый работник Саммер способен вкалывать на нее полный день. Не найдя Уэйна в меблированных комнатах, он направился в «Папу Джо», зная, что Уэйн постоянно посещает заведение. Просидев два часа и выпив две кружки пива, он задумался: а не пора ли признать, что он и не собирался искать здесь этого человека? Тогда почему он не остался в маленькой комнатке, на узкой постели, где бы снова и снова занимался любовью с Саммер?
— Мистер Магуайр? — раздался неуверенный голос у него за спиной.
Он узнал этот голос. Чейз повернулся на своем табурете.
— И у тебя еще хватило наглости подойти ко мне, Рауль! Лучше бы нам встретиться в местечке поукромнее.
— Я знаю, что поступил неправильно. Я не должен был это делать, но деньги! Приятель, мне нужны были деньги!
Чейз сжал кулаки.
— И поэтому можно отравлять животных?
— Я не отравлял! Я бы никогда не дал им испорченное сено. И я знаю, что Саммер бы тоже не дала. Она любит животных. Но мне надо поговорить с вами. Я не мог сказать ей.
Чейз не на шутку встревожился.
— Что ты не мог ей сказать? Выйдем, — сказал он, — и поговорим!
Ночь была влажная и холодная. В небе появились облака, закрывшие луну и звезды. Пробраться от дома к вольеру в кромешной тьме было не так-то легко, но Рики был сыном своей матери. Приняв решение, он твердо шел к поставленной цели.
Кроме того, с ним была Келпи. Для уверенности Рики погладил собаку.
Трудно было сказать, что все в порядке. К сожалению, он понимал, что ничего не сделал, чтобы удержать Чейза. Он совсем потерял голову и вынужден был уйти, потому что ему надо было выплакаться. Если бы Чейз увидел, как он плачет, он бы подумал, что Рики глупый ребенок, который плачет, когда не получает то, что хочет.
Рики, конечно, надеялся, что в письме, которое он написал после ужина, содержится чистая правда. Он знал, что не хочет, чтобы Чейз уезжал. Он решил, что Чейз, должно быть, рассердился, если стремится так быстро уехать, рассердился на него или на маму, поэтому в письме он извинился за них обоих.
Он лежал в тревоге, не в силах заснуть. Что, если утром он не застанет Чейза? Одна мысль об этом приводила его в ужас, поэтому он выскользнул из постели, пока мама была в своей комнате. Он хотел оставить письмо на комоде у Чейза, рядом с пряжкой и фотографией в рамке. Чейз не сможет не увидеть его там.
На полпути Келпи тявкнула и побежала к конюшне. Рики позвал ее, но глупая собака не подошла. Она убежала и оставила его.