— Боюсь, у них те же недостатки, что и у трехлеток — узкая грудь и слабые задние ноги. Неужели у Рэн-сома те же проблемы? Поверхностный осмотр, по крайней мере, этих недостатков у него не выявил.
— Это потому, что у него нет недостатков, — вступилась за своего любимца Виктория. — У него практически идеальное сложение. В конце концов, на скачках в Дерби он пришел вторым, а лошадь с узкой грудной клеткой, да еще засекающая ногу вряд ли способна на такое.
— Не спорю, — сказал Майлз, чуть наклоняясь вперед, чтобы еще раз взглянуть на двухлеток, — но, насколько я могу судить по его потомству, вам так и не удалось воспитать равного ему в беге скакуна. Или я ошибаюсь?
Виктория отвела взгляд, но тем не менее молчать не стала:
— Не ошибаетесь. Но если вы разбираетесь хоть немного в разведении лошадей, в чем я лично пока сомневаюсь, вы должны знать, что часто проходит много лет, прежде чем конюшне удается вырастить чемпиона. И мы тоже его вырастим. Обязательно. Это всего лишь вопрос времени.
Майлз покачал головой.
— Я как раз в этом не уверен. Разве что вы пойдете на коренные изменения процесса воспроизводства на ферме… Скажите мне вот что: кобылы, с которыми вы случаете ваших жеребчиков, принадлежат вам?
— Да.
— Можно мне на них взглянуть?
— У нас отличные кобылы! — взвилась Виктория.
— Я же не утверждаю, что они плохи, Виктория. Я просто хочу на них взглянуть.
Виктория заметила, что, обращаясь к ней, Майлз опустил титул, а это можно было истолковать как чуть ли не панибратство. Тем не менее девушка решила сделать вид, что не заметила подобного нарушения этикета, и, согласно кивнув, повела Майлза осматривать кобылиц. Они располагались в особых стойлах, которые находились в противоположном конце конюшен.
По мере того как осмотр кобылиц близился к концу, Майлз все больше хмурил брови, а потом сказал:
— Полагаю, основная проблема конюшни заключается именно в кобылах.
— У нашей конюшни нет проблем, мистер Уэлсли.
Майлз вздохнул.
— Хорошо, тогда позвольте представить дело так: возможно, ваши кобылы не так хороши и сильны, как того заслуживает Кингз Рэнсом. Ведь ваши кобылы имеют общую родословную?
— Да.
— В этом и кроется суть вашей проблемы! — заявил Майлз с видом знатока.
Глаза Виктории гневно сверкнули.
— Мне придется повторить, сэр: у нас нет проблем. Ферма Пемброков пользуется заслуженным уважением среди поклонников конного спорта в Англии на протяжении десятилетий.
— Не стану оспаривать этот факт. В противном случае я вряд ли бы сюда приехал. Я просто хочу сказать, что Кингз Рэнсом слишком хорош, чтобы растрачивать его силы на воспроизводство узкогрудых жеребят с тощими задними ногами. Ему необходимы кобылы с иной родословной.
Майлз медленно двинулся вдоль ряда стойл, где находились кобылы. На этот раз он осматривал лошадей куда тщательнее, чем в первый раз. Остановившись у последнего в этом ряду загончика, он воскликнул:
— Вот достойная леди, которая определенно заслуживает внимания нашего чемпиона!
Виктория торопливо подошла к нему, заглянула в загончик и вдруг залилась торжествующим смехом.
— Да это же Спринг Даффодил! Боюсь, мистер Уэл-сли, на этот раз вы себя выдали — ничегошеньки-то вы в деле разведения породистых лошадей не смыслите!
Майлз обернулся, посмотрел на Викторию, и у него перехватило горло — до того эта девушка показалась ему прекрасной. Нет, в самом деле, когда она улыбалась или смеялась, то превращалась в самую настоящую красавицу!
Тем не менее он решил не подавать виду, что красота Виктории глубоко его взволновала, и холодно осведомился:
— С какой стати вы мне это говорите?
— Потому что эта, как вы изволили выразиться, «достойная леди», пребывает в преклонном возрасте — ей по крайней мере четырнадцать лет от роду. Отец купил ее мне, когда я была еще ребенком, и я училась на ней ездить верхом. Даффодил давно уже ни на что не годна, но я так в детстве ее любила, что отец решил ее сохранить — из одной только сентиментальности, я полагаю.
Майлз повернул голову и с любопытством посмотрел на старую лошадь.
— Вы хотите сказать, что она ни разу не жеребилась?
— Только один или два раза. Я точно не помню — это было много лет назад. С тех пор она все больше ходила под седлом, и жеребцов к ней не подпускали.
— И очень зря, — заметил он с неподдельным сожалением. — Вы только взгляните на ее стати! Прекрасные голова и шея, большие глаза, широкая грудь, прямые, сильные ноги. Эта старушка, доложу я вам, настоящая красотка. Признаться, никак не могу отделаться от мысли, что она из потомства самого Черного Принца!
Несмотря на утвердившееся уже в душе Виктории убеждение, что рассуждения невежественного американца не стоят и фартинга, она взглянула на Майлза с плохо скрытым восхищением.
— Между прочим, так оно и есть. Ее папашей действительно был Черный Принц.
— Черный Принц! — воскликнул в сильнейшем волнении Майлз. — У вас на конюшне дочь Черного Принца, а вы не допускаете к ней жеребцов!
— Да говорю же вам — лошадь уже ни к чему не пригодна. Она, так сказать, на отдыхе.
— Глупости! Нет такой причины, которая бы помешала четырнадцатилетней лошади жеребиться. Разве что плохое здоровье… Как, кстати, у нее со здоровьем?
— Кажется, в этом смысле у нее все хорошо, — с сомнением в голосе произнесла Виктория.
— Тогда что вы теряете? Давайте подпустим к ней жеребца и посмотрим, что получится. Поверьте, получится что-то путное. Уж точно не узкогрудое и тонконогое создание — копия тех, что плодятся у вас на ферме.
Авторитетный тон, с каким была произнесена эта сентенция, неприятно задел леди Викторию, и она сразу же напустилась на Майлза:
— Позвольте заметить вам, сэр, что вас пригласили на ферму вовсе не для того, чтобы вы давали советы по улучшению породы наших лошадей. Поскольку вы, как я понимаю, не обнаружили на ферме ни одного жеребца, который бы привлек ваше внимание, не знаю, честно говоря, о чем нам с вами еще говорить и что обсуждать.
Майлз еще раз окинул взглядом помещение конюшни, сокрушенно покачал головой и согласился с мнением Виктории.
— Это правда, леди Виктория. Боюсь, что меня и впрямь не слишком заинтересовали жеребцы, которые выставлены у вас на продажу.
— Прекрасно. В таком случае позвольте мне откланяться, поскольку у меня еще много работы. — С этими словами леди Виктория, не дожидаясь ответа, повернулась на каблуках и направилась по проходу в глубь конюшни.
Майлз некоторое время наблюдал за тем, как она энергично шла мимо стойл, после чего повернулся к облюбованной им кобыле и погладил ее по носу.
— По-моему, мне не удалось заручиться доверием леди — ты как думаешь, а? — хохотнул он. — Но что бы там ни говорила твоя хозяйка, поверь, ты здесь самая красивая кобыла и единственная, кто заслуживает внимания его величества Кингз Рэнсома.
Спринг Даффодил подняла красивую голову и попыталась, играя, дотянуться губами до его светлого локона.
— Балуй! — весело крикнул Майлз, делая шаг назад. — Я понимаю, что мои волосы похожи на сено, но ведь не сено же это, в самом деле. — Похлопав напоследок лошадь по крупу, он отошел от стойла, направился по проходу к воротам и вышел из конюшни во двор.
Стоя за углом, Виктория наблюдала за его уходом. Когда дверь дома Пемброков захлопнулась за Майлзом, девушка вернулась через черный ход в конюшню и, подойдя к каморке сторожа, негромко позвала:
— Джордж!
В дверном проеме появился кривоногий старик, который радостной ухмылкой приветствовал свою хозяйку.
— Слушаю вас, мисс. Что-нибудь случилось с лошадьми?
— Да нет, — торопливо проговорила девушка, — в конюшне все в порядке. Просто я хотела задать тебе один вопрос.
— Да, мэм?
— Наша Спринг Даффодил… Как ты думаешь, к ней еще можно… хм… подпускать жеребцов?