И если она не получит больше, ломка убьёт её. Сила была сильнее любого наркотика. Она наполняет человеческий мозг эндорфинами, вызывая эйфорию и сексуальное удовлетворение. Попавшись на крючок, жертва вампира становилась всё более зависимой от него, пока не жаждала ничего другого.
Ноздри моего отца раздулись, когда он заметил приближающуюся женщину. Он вытащил свои клыки из запястья первой рабыни и столкнул её со своих колен, заставив её упасть с помоста, запутавшись в конечностях.
Татуированная рабыня перешагнула через неё, оседлала бёдра моего отца и протянула ему руку.
— Мой принц, для меня это большая честь.
Он поднёс её запястье к своему носу и вдохнул.
— Это честь для меня, душенька, — милая. Он притянул её к себе и с шипением укусил. Когда он схватил её за руку, рубин на его пальце отразил свет камина. Драгоценному камню было тысячи лет, он передавался из поколения в поколение принцами. Следующим он достанется Александру, при условии, что Кровь сочтёт его достаточно сильным, чтобы править.
В воздухе витал густой запах крови. Внезапно мои клыки заболели, и рот наполнился слюной. Подавив гримасу, я подняла свой кубок и сделала глоток кровавого вина. Вкус меди покрыл мой язык, и я быстро поставила кубок обратно.
— Что-то не так с твоим кровавым вином, племянница?
Голос Григория был тих, но он прорезал звуки пиршества, как стрела. Его слова, возможно, и были заботливыми, но в его глазах безошибочно читалась враждебность. Он презирал всё, что заставляло Кровносту казаться слабой. Поэтому, естественно, он презирал меня.
Мой пульс ускорился.
— Ничего, дядя, за исключением того, что я на самом деле не голодна.
Его клыки сверкнули в улыбке, которая не коснулась его глаз.
— Всё равно пей. Кровь — это жизнь.
Собравшиеся вокруг стола воины подняли свои кубки и повторили мантру голосами, которые эхом отразились от каменных стен.
— Кровь — это жизнь!
Григорий выжидающе посмотрел на меня.
Стиснув зубы, я подняла бокал с вином.
— Кровь — это жизнь, — пробормотала я и сделала маленький глоток.
— Жаль, что ты не можешь переварить его вкус. Территории нужны сильные самки, чтобы произвести на свет сильных сыновей, — он посмотрел в сторону трона моего отца и повысил голос. — Галине давно пора было выйти замуж.
Я замерла. Он хотел выдать меня замуж?
Мой отец поднял голову.
— А? — он слизнул кровь с губ. Когда он переводил взгляд с Григория на меня, жажда крови исчезла из его глаз, красный сменился синим. Его брови сошлись вместе. — Галина?
Удивление потрясло меня. Он не всегда помнил моё имя. Иногда он путал меня с моей матерью. Она умерла, рожая меня, и я ничего о ней не знала, но Александр однажды проговорился, что мои волосы были того же тёмно-рыжего оттенка, что и у неё.
Мой отец издал отрицательный звук.
— Кому она может понадобиться? Она не может охотиться или перемещаться.
Мои щеки вспыхнули, а кожу покалывало, когда десятки глаз сосредоточились на мне.
— Замедли свой пульс, — сказал Александр таким тихим голосом, что это было скорее дыхание, чем звук. — Ты становишься добычей, когда позволяешь им почувствовать твой страх.
Я сделала несколько глубоких вдохов, когда смесь замешательства и благодарности затуманила мой мозг. С ним всегда было так. Он был способен как на жестокость, так и на доброту, и я никогда не знала, какую из них он предпочтёт проявить.
Заговорил Григорий:
— Я получил запросы о ней. Возможно, из неё не получится невесты, но, возможно, наложницы. Есть не один принц, желающий взять её. Меньшие территории стремятся к союзу с Кровностой.
Мой желудок сжался. Как наложница, я была бы в худшем положении, чем рабыня. Беременность моей матери была редким событием. Большинство людей не могли размножаться с вампирами, но дампиры зачинали достаточно легко. Союзы скреплялись потомством. Если бы Григорий убедил моего отца продать меня другому принцу, я бы провела свои дни в качестве банка крови и племенной кобылы.
— Я подумаю об этом, — ответил мой отец. — Но я не могу понять, зачем кому-то понадобилась она. У неё есть все наши слабости и ни одной из наших сильных сторон.
Унижение нахлынуло на меня густой волной. Недолго думая, я провела кончиками пальцев по тыльной стороне противоположной руки, где кожа была обесцвеченной и волнистой.
Григорий был непреклонен.
— При правильном сире слабая кровь может быть выведена.
Мой отец махнул рукой.
— Как я уже сказал, я... — он издал сдавленный звук.
Рядом со мной Александр напрягся.
Мой отец схватился за горло. Его глаза выпучились. Вены проступили под его кожей.
Татуированная рабыня у него на коленях вскочила на ноги и посмотрела на него сверху вниз внезапно прояснившимися глазами.
— Принц Сергей шлёт вам привет, — прежде чем кто-либо успел пошевелиться, она вытащила кинжал отца из ножен и вонзила себе в грудь.
В зале воцарился хаос.
Глава 2
Галина
— Это яд под названием Чёрный Сеттанис, — сказал Григорий. Он стоял рядом с кроватью моего отца, рядом с ним был Александр. — Видишь, как вены на его шее почернели? Он будет продолжать распространяться. А потом...
— И что потом? — потребовал Александр.
— Смерть.
Я закрываю рот рукой, чтобы заглушить свой вздох. После того, как рабыня покончила с собой, мой отец рухнул на пол, вцепившись пальцами в шею. Григорий крикнул воинам, чтобы они задержали остальных рабов замка, прежде чем поднять моего отца и направить прочь.
Я вскочила со стула, собираясь бежать в свою комнату, но Александр положил руку мне на плечо.
— Пойдём со мной, — прорычал он, и мир расплылся, когда он направил нас в комнату нашего отца. Прежде чем я успела прийти в себя, он подтолкнул меня к двери. — Никого не впускай внутрь.
Как будто я могла помешать воину войти. Тем не менее, я осталась на месте, моё сердце бешено колотилось, когда он и Григорий склонились над бессознательным телом моего отца.
Теперь Александр посмотрел на Григория.
— Невозможно. Отец — чистокровный принц. Бессмертный. Никакой яд не может убить его.
— Чёрный Сеттанис может. Он безвреден на коже, но токсичен при попадании внутрь.
— Я никогда об этом не слышал.
— Ты ребёнок. На приготовление одной дозы уходит тысяча лет.
Я уставилась между ними. Только такой старый вампир, как Григорий, мог назвать Александра «ребёнком». Мой брат родился до того, как Колумб открыл Америку.
— Я предупреждал его, — проговорил Григорий, поворачиваясь к моему отцу. — Принц Сергей не из тех, с кем можно шутить. Но Людовик не слушал. В каком-то смысле это поэтично. Сергей использовал вожделение моего брата к женской плоти, чтобы осуществить свою месть.
— Есть ли какое-то лечение? Какое-то противоядие?
— Ничего. Кроме... — Григорий замолчал, его взгляд был прикован к чёрным линиям, пересекающим лицо моего отца. — Слёзы дракона — единственное, что может обратить это вспять.