Блейз помог освободиться от них, потом от трусиков. Сняв с нее туфли, он усадил ее на кровать, и его руки занялись собственной рубашкой.
Дрожащими пальцами Сорель расстегнула на нем ремень, молнию на брюках и глубоко вздохнула, чувствуя, как стучит сердце.
Он отбросил рубашку, сел, чтобы снять ботинки и брюки.
— Ты уже знаешь, как все происходит, не так ли?
Как бы ей хотелось ответить «нет»…
— Да.
Сорель увидела, как еще больше потемнели его глаза и в них сверкнуло отчаянное сожаление. Блейз снова стал целовать ее, дико и свирепо.
Когда он остановился, она еле слышно сказала:
— Ты же не ожидал от меня, что я на всю жизнь останусь девственницей.
— Сколько их было? — потребовал он.
— Не твое дело. — Когда она от него сбежала, ничего уже, казалось, не имело значения. Теперь Сорель жалела, что так легко распорядилась своей девственностью, отдав ее мужчине, к которому не испытывала никаких чувств. Они расстались через месяц.
Блейз снова поцеловал ее и грустно заметил:
— Ты не имела права.
Все его высокомерие прорвалось наружу, но Сорель не захотела ему спускать такой несправедливости.
— Ты тоже! Со сколькими женщинами ты переспал?
— Прости.
За что? За то, что спал с другими женщинами, или за то, что спросил, сколько у нее было любовников? Она могла бы ответить — два. Вторая связь длилась дольше первой, но и она не помогла забыть о Блейзе.
Его пальцы снова потянулись к лифчику, он спустил бретельки с плеч и попросил:
— Повернись.
Сорель вызывающе посмотрела на него. Блейз с пониманием улыбнулся, показывая, как безгранично он терпелив.
— Дорогая Сорель, пожалуйста, поверни свое дивное тело, чтобы я мог расстегнуть лифчик и возложить руки на твои прекрасные груди.
— Нет, — заявила она. Под его ласкающим взглядом она сама расстегнула лифчик. Не отрывая глаз от ее лица, он опустил ее руки и бросил на пол лифчик. Нежно проведя руками по ее телу, он ласково стал поглаживать ее груди, потом тихо сжал их. Ноздри его дрожали, лицо напряглось, глаза закрылись, и длинные ресницы двумя полумесяцами легли на пылающее лицо.
Уложив ее на кровать, Блейз не переставал ласкать Сорель, которая от наслаждения закрыла глаза. Он дразнил языком ее полуоткрытые губы.
Она обхватила его голову руками и гладила красивое и мощное тело Блейза, выкрикнув от страсти его имя. Он тоже издал какое-то хриплое восклицание и прижал ее так, что она лежала неподвижно, тяжело дыша.
— Извини, — глухо произнесла она.
— Извини? — Блейз поднял голову, его глаза горели. — Все так восхитительно, что у меня нет слов.
Он опять ее целовал. Сорель вздохнула, наслаждаясь его прикосновениями, тяжестью рук, тесным сплетением ног. Блейз нежно и властно расправлялся с ее телом.
Теплые руки гладили ее неторопливо и сексуально. Он тянул время, переводил ее от состояния летаргии к ожиданию и, когда услышал, как участилось ее дыхание, сделал последнее и решающее движение.
Сорель отдалась ему, ощущая себя на верху блаженства.
От избытка чувств слезы выступили у нее на глазах при виде его, такого сильного, уверенного, дарящего ей радость.
Блейз погрузил ее в дивный, немыслимый огонь, потрясая приливом первобытного желания. Они крепко сжимали друг друга в объятиях, охваченные пламенем удовлетворенной страсти.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Так они стали любовниками. Физически их отношения были почти предсказуемыми, хотя неизменно сопровождались восторгом и трепетным ожиданием встречи.
Каждую субботу Блейз приходил косить газоны, потом они обедали у Сорель или в ресторане, оттуда шли к нему или к ней домой и пылко предавались любви. Но вместе они проводили не только уикенд.
Вскоре родители поняли ситуацию, и Рода высказалась:
— Теперь уж и не знаешь, чего ждать от Блейза.
— Ничего, — ответила Сорель. — Мы ничего не ждем друг от друга.
Рода смотрела на их отношения скептически и неодобрительно.
Так проходили день за днем, но в глубине души Сорель таился страх, что, когда новизна секса Блейзу приестся, он бросит ее. Она утешала себя тем, что их связывает не только секс, но и воспоминания.
Но иногда она чувствовала, что они только теперь начали узнавать друг друга. Вечерами они разговаривали, обменивались мыслями и мнениями, обсуждали все — от текущих дел до цветов, которые Сорель хотела посадить во дворике.