Она отдавала себе отчет, что поступала неблагоразумно. Но если ее что-то интересовало, теперь Адель могла позволить себе удовлетворить маленькую страсть к познанию — детский каприз, в котором когда-то ей жестко отказывали. Ее желания слишком долго были подчинены общим стремлениям.
Луч фонарика высветил стол, набросок на кальке. Адель приблизилась. Ей легко удалось представить, как распускаются на коже черно-красные цветы, как усмехается прекрасный самурай, сверкая взором из-под плавно изогнутой брови. Чуть колышутся складки его одеяния, рукоятку меча сжимают крепкие молодые пальцы, трава прогибается под напряженными ступнями…
Зашуршала фусума, и Адель автоматически согнулась в поклоне. В коридоре горел свет, и человек иронично ответил на ее приветствие.
— Я к мастеру, — буркнула Адель и неожиданно услышала:
— Ноу проблем.
Незнакомец предложил ей выйти. В коридоре ждал его желтолицый напарник — он вежливо снял с ее шеи фотокамеру.
— Прошу! — указал дорогу первый.
Адель бегло рассмотрела их. Приторный запах дорогого одеколона, костюмы a la американский гангстер: та же белая рубашка, черные пиджак и галстук, на лице — темные очки. Во время оккупации японцам, видимо, демонстрировали исключительно фильмы о героях 30-х годов, бесстрашно грабящих банки.
Узкий коридор скоро закончился, превратившись в узкую лестницу вниз. Отсюда слышались звуки музыки и английской речи. Несколько ярких ламп освещали подвал, в углу расположился столик с игральными картами и подносиком, где мерцали фарфоровые рюмки, кувшинчик саке и внушительная бутыль виски. Патефон и радио, стоящие на полу, наперебой горланили, телевизор был выключен.
— Ноу проблем! — пробасил впереди идущий.
Адель увидела мастера — тот работал у стены. Тело его модели, возлежащей на низкой кушетке, от шеи до колен покрывала татуировка: синий тигр выступал из ночного леса, где умолкли птицы и закрыли бутоны цветы. Картина требовала времени, старик наносил ее по фрагментам, и область ягодиц модели заполняли лишь контуры.
— Ну, что с ней делать-то? — ленивые руки ощупали ее на предмет оружия.
На память пришли слова Ника и образы бездомных вояк, погибших среди кастрюль. Вот почему она проникла сюда, почему не скрылась, когда ее застали в мастерской. Ей требовалось всего лишь в очередной раз пощекотать свои нервы, почувствовать себя живой. Не за этим ли она летала в Израиль? И Адель спокойно взирала, как модель поднимается с кушетки, и тигр выпускает когти, изгибает хвост, а полузакрытые глаза животного блестят янтарными зрачками. Старик-мастер безразлично поглядел в ее сторону, будто не узнал. А молодой японец встал во весь рост, и ему подали фотоаппарат.
— Камера то профи! — пробубнил один из сопровождающих.
На столике у кушетки она заметила набор длинных бамбуковых палочек с резцом на конце, которые мастер использовал вместо машинки. Следовало только подобраться поближе.
— Куришь, одзёсама[20]? — подошел к ней японец, и когда Адель покачала головой, крикнул своим: — Вы не поняли меня что ли? Курево!
— Ноу проблем.
Японец закурил. Он не воспринимался обнаженным. Покрытая пестрым рукавом рука потянулась в ее сторону, и Адель отшатнулась — фаланги нескольких пальцев отсутствовали. Происходящее вмиг перестало быть игрой. Противостоять человеку без пальцев? Ее кошмары оживали.
— Симпатичная гайдзин[21], - уродливая рука нехотя коснулась ее щеки. — Гайдзин — журналистка. Мы — люди значительные, а ты хочешь нас в газету. Не серьезно, — и он обратился к подручным. — Музычку-то вырубите — мешает разговору.
— Организуем, — послышалось из-за спины.
Адель не могла отвести от него взгляда. Случайна ли эта встреча или прошлое преследовало ее?
— Гайдзин нравится это? — японец указал на свою черно-синюю грудь.
Татуировка показалась ей страшной — она превратила человека в демона, обожженного жестокостью ада. Адель тут же одернула себя: нельзя допускать, чтобы суеверия властвовали над твоими поступками. И она огрызнулась:
— Написанная акварелью картинка проживет дольше.
— Не спорю, — бес пожал плечами и стал одеваться. — У тебя есть родственники? Я прикидываю, что с тобой делать. Я всегда рад красивым женщинам.
— Трахнуть ее, и все дела, — посоветовал кто-то.