Через некоторое время оба мужчины насторожились и отошли глубже в тень дерева. Дженкин понял, что жертва вошла в сад, и стал ждать вместе с ними. Когда женщина подошла достаточно близко, чтобы он смог ее разглядеть, Дженкин чуть не упал со своей верхотуры. Он с легкостью узнал эту чувственную манеру двигаться и стройный силуэт молодой женщины. Её длинные, густые волосы золотисто-медового цвета колыхались на каждом шагу, добавляя ей очарования. Они не виделись около трех лет, но он вспомнил ее в ту же секунду. Мужчины, затаившиеся у рябины, собирались напасть на свояченицу его лэрда. Потрясенный, он упустил шанс предупредить ее и тихо ругнулся.
Первым импульсом было взреветь от ярости и броситься на них, но он усмирил свой гнев. Эфрика не отличалась ни глупостью, ни беспомощностью. Кроме того, нельзя было забывать о солнце. Стиснув кулаки, он выжидал.
— Вот так встреча, моя госпожа, — сказал Лаклейн, преграждая ей путь. Томас плавно обошёл ее и встал позади.
— Возможно, я ошибаюсь, но мне не кажется, что вы пришли сюда любоваться цветами, — промолвила Эфрика.
Дженкин заметил, как ее стройное гибкое тело едва различимо сместилось: девушка приготовилась к нападению.
— Уж лучше мы выразим тебе свое восхищение.
— В другой раз, если не возражаете.
От страха у Эфрики в жилах застыла кровь, но она заставила себя не думать об этом. Страх затмевает разум, а это как раз то, что сейчас ей крайне понадобится. Она собиралась выскользнуть из этой ловушки, но так, чтобы не вызвать лишних вопросов. Девушка чуяла их похоть. В душе поднимались ужас и отвращение. Нетрудно было догадаться, чего они хотели: насилие, затем брак по принуждению. Этот ход она должна была предвидеть, помня ярость, с которой они встречали её непреклонный, хотя и вежливый, отказ отвечать на их внимание.
Эфрика двинулась к выходу из сада, но Лаклейн схватил ее за руку.
— Отпусти, — прошипела она и увидела любопытство в глазах мужчин. — Сейчас же.
— Какая страсть, — растягивая слова, произнес Лаклейн. — Ты всегда такая горячая?
— А ты всегда тащишь с собой еще одного дурака, чтобы справиться с девушкой намного слабее себя?
Оскорбление было неудачной затеей, поняла Эфрика, видя, как краснеет от гнева его лицо.
Едва познакомившись с ними, она почувствовала, что за пышными придворными одеяниями кроются бессердечные твари. Ей было приятно сознавать, что её оценка оказалась верна, но лучше бы насладиться этим скромным удовольствием в безопасности стен своих комнат или растворившись в гуще толпы.
Чтобы защитить себя должным образом, ей пришлось бы сбросить ту маску, которую она носила при дворе. Образ благородной и вежливой леди, которую она играла перед другими, пользы ей не принесет. К несчастью, покажи она свой истинный нрав слишком открыто, это могло привлечь излишнее внимание, в котором таились свои опасности.
— На ухаживание ты отвечаешь холодным презрением, — сказал Томас. — Неразумно так издеваться над гордостью мужчины.
— Сомневаюсь, что ваши намерения можно назвать ухаживанием, — резко ответила Эфрика, слегка развернувшись в слабой надежде, что сможет избежать захвата. — Самое время остановиться и подумать о последствиях.
— Последствием будет то, что ты выйдешь замуж за одного из нас. Других быть не может.
— Не может? А как насчет гнева моих родственников?
Лаклейн фыркнул с явным презрением.
— Калланы? Жалкий клан, который прячется в своих угодьях, копя деньжата? Что ж, пришло время поделиться с теми, кто знает, что с ними делать.
Эфрика поспешно заглушила низкий, свирепый рык, готовый вырваться из горла в ответ на оскорбление ее клана.
— Тратить на бесполезные наряды и драгоценности для неверных жен и проституток? Да я лучше выброшу деньги в море.
— Ты здесь уже дней десять как муженька себе присматриваешь. Вот мы и решили, что самое время обзавестись им.
— Вы что — подбросили монетку, чтобы решить, кто из вас будет муженьком, да?
— Нет, милашка, мы хотим подбросить тебя, а награда достанется тому, кто первый в тебя войдет, — Лаклейн холодно улыбнулся, пытаясь притянуть ее к себе. — Да-да, моя радость, ты достанешься тому, кто пустит тебе кровь.