Он открыл рюкзак, достал портативный CD-плеер, включил, и из него понеслись завывания Мэрилина Мэнсона.
— Может, потанцуем? — предложил он и протянул мне руку.
Поначалу мы медленно танцевали на лужайке под томительную, вялую мелодию и, должно быть, представляли собой еще то зрелище. Мало кому доводилось видеть двух готов, танцующих в темноте на площадке для гольфа. Но по мере того, как песни набирали темп, мы кружились все быстрее, пока не выбились из сил, а потом подбежали к озеру и зачерпнули в ладони воды. Свет от фонтана упал на мое отражение, а вот там, где опустил руки в воду Александр, по ней пошла лишь рябь.
Я посмотрела на него. Он весело улыбнулся в ответ, даже не заметив, что его отражение отсутствует. Неожиданно у меня защемило сердце. Наверное, тоскливо жить, никогда не видя собственного отражения?..
Запыхавшись, мы плюхнулись на газон вокруг лунки и подняли глаза к звездам. Небо было ясным, если не считать далеких облаков. Здесь, на открытой площадке для гольфа, мириады звезд смотрели на нас с небосвода и, казалось, подмигивали именно нам. Их не заслоняли раскидистые кроны деревьев, и не мешал яркий свет уличных фонарей.
Александр сел и достал из рюкзака две баночки.
— Чего хочешь, червяков-гамми,[17] пауков или ящериц? — спросил он и снова полез в рюкзак.
— Червяков, пожалуйста.
Мы выпили и стали жевать ярко окрашенные мармеладки.
— А каково это, никогда не видеть своего отражения? — спросила я, ибо его отсутствующий образ по-прежнему не шел у меня из ума.
— Так ведь ничего другого я никогда и не знал.
— А откуда тебе известно, как ты выглядишь?
— По картинам, рисункам. Когда мне было пять лет, родители заказали наш семейный портрет одному из своих знакомых художников. Мы повесили его над камином в нашем румынском доме. Ничего красивее я раньше не видел. Художник уловил освещение, ямочки на щеках моей матери, радость в глазах отца, и все благодаря нежным мазкам своей кисти. Он сумел ободрить меня, когда мне было одиноко и грустно. Этот человек заглянул мне в душу, и тогда я понял, что хочу заниматься именно этим.
— Ему понравилось, как ты выглядел?
— Я уверен, что выглядел гораздо лучше, чем мое отражение, которого и быть не может.
В голосе Александра послышалось волнение, как будто он выражал свои мысли в первый раз.
— Мне всегда было жаль, что люди так много времени проводят перед зеркалом. Они возятся с волосами, макияжем, одеждой, и все для того, чтобы произвести впечатление на окружающих. Действительно ли они видят в зеркале именно себя? Не видят ли они то, что хотят увидеть? Как они чувствуют себя в связи с этим, хорошо или плохо? А больше всего мне хотелось знать, основывают ли они свое представление о собственном облике на этом отражении?
— Ты прав. Мы действительно проводим уйму времени в заботах о нашем внешнем облике, вместо того чтобы сосредоточиться на том, что у нас внутри.
— Художник обладает способностью уловить внутреннюю суть того существа, которое он видит, и выразить это на холсте. По моему разумению, это гораздо романтичнее, чем видеть себя в холодном стекле.
— Поэтому ты рисуешь портреты, такие как тот, где я изображена на Снежном балу?
— Да.
— Должно быть, трудно быть художником среди вампиров?
— Да. Я совершенно не вписываюсь в наше сообщество, потому что предпочитаю созидать, а не разрушать.
Неожиданно Александр поднял глаза на луну, встал, схватил ветку, упавшую с одного из деревьев и валявшуюся у озера, снял с себя пояс и привязал ветку к ручке зонта. Потом он убрал флагшток и воткнул зонтик в лунку.
— Что ты делаешь? Хочешь прикрыться от лунного света?
Неожиданно я услышала звук включившейся дождевальной машины. Поливальный агрегат осыпал дождичком траву, а заодно и мои ноги. Я хихикнула.
— Это такой кайф! В жизни не думала, что площадка для гольфа может быть такой красивой.
Мы целовались под искусственным дождиком, пока не заметили, что вдалеке сверкнула натуральная молния.
Я быстро схватила наши напитки и плеер, а Александр спрятал зонтик.
— Прости, что вышло так недолго, — сказал он, когда мы пустились в обратный путь.
— Ты шутишь? Все было великолепно, — сказала я и быстро обняла его. — Во всяком случае, к гольфу у меня теперь совсем другое отношение.
21
Следующие несколько дней я ходила в школу, гуляла с Беки и Мэттом, избегала Тревора, возвращалась домой и возилась с Кошмаркой, а после заката старалась побольше времени проводить с Александром. Мы смотрели фильмы, обнимались и слушали музыку в темноте.